Моему крёстному отцу Владимиру Ананьевичу Боярскому посвящается…
«Я слышала о вас столько гадостей, что сразу поняла: вы — замечательный человек!» Фаина Раневская
Весь последний месяц уходящего 2016 года российскую общественность будоражит новость о том, что правозащитная организация «Мемориал», имеющая статус НКО (признанный иностранный агент), неправомерно опубликовала список более 40 тысяч сотрудников НКВД, служивших в его рядах во второй половине 30-х гг. 20 столетия. Это общество, деятельность которой изначально в основном сводилась к исследованию политических репрессий в СССР, возникло на волне «перестройки» в конце 80-х гг. прошлого века. Члены «Мемориала», по своей сути являющиеся ярыми антисоветчиками, в то время активно, как принято сейчас говорить, раскачивали, и не без помощи Запада, лайнер под названием Советский Союз, на котором плыли и сами, нисколечко не опасаясь пойти вместе с ним ко дну.
Пик их разрушительной деятельности пришёлся на 91-й год – год насильственного демонтажа союзного государства, апогеем которому стал снос памятника Ф.Э. Дзержинскому на Лубянской площади, как ответ неудачной попытки ГКЧП остановить надвигающий на советскую страну вал разрушительный силы под названием «пятая колонна». И этот девятый вал, ломающий на своём пути устои, традиции, историю и культуру многонационального народа, стремился накрыть своим лживым смрадом и тех, кто остался верен идеям социальной справедливости, заветам Октября, тех, кто, как неизвестный солдат той страшной войны, не отступил, не сделал ни шагу назад.
Одним из таких солдат и был Владимир Ананьевич Боярский, ушедший от нас почти 10 лет назад, в июне 2007 года. За год до его смерти, некая Галина из Ногинска, дочь фронтовика, ушедшего из жизни за 9 лет до описываемых событий, на одном из интернет-сайтов так описывает свою встречу с Владимиром Ананьевичем: /…/Под Нарофоминском давали садовые участки ветеранам войны. Ветераны – глубокие старики, не до того им. Много лет пустовала земля. Среди этих участков я и выбрала свой. Разыскала хозяина. Боярский Владимир Ананьевич. Он пригласил меня к себе домой на Новинский бульвар для переговоров. Я приехала. В прихожей меня встретил высокий красивый 90-летний старик. Галантно ухаживал, пригласил в гостиную и прилег сам от слабости. Вместо решения вопросов о купле-продаже, говорили о войне. Бедовый, отчаянный оказался человек. Находясь на задании, у немцев с аэродрома угнал военный самолет! Показывал мне военные фотографии. Кудрявый, молодой, веселый, кареглазый, вся грудь в орденах! Да… время беспощадно. Подарил мне газету, где во весь разворот статья о нем – ветеране военной контрразведки, герое войны. Надписал в уголке: «От старого солдата, который о войне знает не понаслышке…».
В.А. Боярский – фронтовик, участник взятия Кенигсберга, прошедший войну сначала в должности старшего уполномоченного, начальника отделения ГУГБ НКВД-НКГБ СССР, а к концу и после неё – начальником ОКР СМЕРШ 5-й армии 3-го Белорусского, 1-го Дальневосточного фронтов, Приморского ВО. Орденоносец – три ордена Красного Знамени и Орден Красной Звезды. Профессор – кандидат исторических наук и доктор технических наук. Боярским были опубликованы монографии и научные статьи: «Добыча руды открытым способом (1917-1950 гг.)» (АН СССР, Науч. совет по физ.-техн. проблемам разработки полезных ископаемых), «Развитие открытой добычи руд, 1950-1970 гг.» (АН СССР, Сектор физ.-техн. горных проблем, Ин-т физики Земли им. О.Ю. Шмидта), «Вторжение империалистов США в Советскую Россию и его провал» (Москва: Высшая школа, 1961). В 1967 году в издательстве Агентства печати «Новости» вышла изданная совместно с выдающимися советскими ученными М.В. Калдышем и Г.Д. Комковым первая книга сборника «Октябрь и научный прогресс».
И вот гнусную попытку оклеветать человека, всю жизнь честно служившему советской родине, сделала в конце 80-х – начале 90-х гг. прошлого столетия некая, работавшая на тот момент в газете «Московские новости» в качестве журналиста, Альбац Евгения Марковна в своём главном, наверное, в жизни опусе «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ» (М., РУССЛИТ, 1992), отведя в ней для «изобличения» В.А. Боярского аж целую главу.
Мы не будем перечислять все те измышления, которые привела Альбац в своём литературном творении, за который, по всей вероятности, она и получила возможность впоследствии учиться в Гарвардском университете США, а в дальнейшем закончила докторантуру, получив степень доктора философии, преподавая в американских университетах. Она заявляет со страниц своей беллетристики, что в нём использован «главный труд» – архивно-уголовное дело (18 томов (!)) на обличаемого ею «заслуженного работника НКВД», с которым разрешил ей ознакомится некий генерал юстиции Владимир Провоторов. Но, если предположить невозможное, и это действительно имело место быть, то тогда генерал получается заведомо пошёл на нарушение, по крайней мере, служебной инструкции, ибо, как сама признаёт Евгения Альбац, эти документы «не предназначенные для чужого прочтения… /…/тщательно охраняли раньше, продолжают охранять и сейчас». Тут надо заметить, что архивы КГБ СССР в РФ засекречены до сих пор (по последним данным, до 2044 года), только на Украине они стали доступными лишь с прошлого года.
То, что на страницах её книги прослеживается явный вымысел, говорят хотя бы те сцены насилия, которые она описывает, а точнее смакует во всех деталях, где к обвиняемым применялись такие изощренные пытки, на которые могли быть способны лишь фашисты-изверги. Уважаемый читатель, подумайте сами, зачем надо было изгаляться до такой степени, «скажем – клизмами из кипятка», чтобы добиться ложного признания? Не проще было несколько раз дать по зубам, выбив парочку из них? И вы, уважаемый читатель, теперь поразмышляйте: когда вам без стеснения говорят о «10-20 млн репрессированных», то была ли у этих «палачей» в синих кителях хотя бы простая элементарная физическая возможность так изощряться с пытками, допрашивая арестованных почти сутками?! Но, даже если хоть на минутку допустить, что такое могло иметь место быть, то тогда почему в период «оттепели» такого следователя-костолома не придали справедливому суду, не расстреляли или, на худой конец, не отправили в места, не столь отдалённые? Чёткого ответа мы по тексту не найдем – опять одни лишь беспочвенные измышления…
Всё это мне напоминает один случай, произошедший со мной в Ессентуках в 2008 году, когда в редакцию еженедельной газеты «Ессентукская панорама» пришёл некий офицер запаса О.В. Глухов. В городе-курорте одна из улиц названа именем командира батальона 395-го гвардейского полка гвардии капитана Фёдора Дмитриевича Накина, погибшей в бою в тех местах в январе 1943 года. И вот, этот самый Олег Глухов стал настаивать на том, чтобы редакция газеты напечатала его письмо, в котором говорилось о необходимости переименования данной улицы, так как якобы Накин «отдал приказ о незаконном расстреле более 63 жителей села Глашево осенью 1942 года». Но так ли это?
Как доказательство сказанному Глухов приводит выдержки, взятые из интернета, книги «Черекская трагедия», изданной в Нальчике в 1994 году (просим сравнить даты: 1992 г. и 1994 г. – напомним, что конец 80-х и первая половина 90-х гг. – пик сепаратистских и националистических настроений, повлекший распад СССР и поставивший под угрозу целостность самой России), и являющейся скорее не сборником документом, а воспоминаний «жителей ущелья… очень часто не помнящих точных дат, цифр, фамилий, имён. В отдельные моменты их рассказы сбивчивы и непоследовательны, иногда предлагаемые ими версии случившегося (имеются в виду события осени 1942 года в Кабардино-Балкарии. – Прим. автора) в чём-то противоречат друг другу». Поэтому вряд ли данная книга могла служить доказательством того, в чем нас пытался убедить Олег Глухов.
Да, до осени 1942 года Ф.Д. Накин служил в частях НКВД и, исполняя приказ вышестоящего начальства, выполнял боевую задачу по «зачистке» тыла нашей армии от дезертиров и предателей, коих в горах с оружием в руках пряталось немало. А некоторые из них не только открыто проживали в горных селениях, получая помощь от местных жителей, но и активно сотрудничали с немцами. Более того, историкам известно, что часть горцев решила, что коалиция с немцами может быть им полезной, и включилась в деятельность по созданию в северокавказских автономиях нацистских комитетов, чему во многом способствовали обещания гитлеровцев ликвидировать колхозы и открыть мечети. С первых дней оккупации в Нальчике (29 октября 1942 года) было создано коллаборационистское «Представительство интересов Кабардино-Балкарии», руководство которой призывало население к сотрудничеству с немцами «с целью наладить нормальную жизнь» (Н.Ф. Бугай, А.М. Гонов. Кавказ: народы в эшелонах (20-60-е гг.). М., 1998, с. 163).
Таким образом, при прорыве немцами линии фронта под Ростовом в 1942 году значительная часть антисоветски настроенных балкарцев создавала повстанческие группы в тылу Красной Армии. В их ряды вливались дезертировавшие с фронта горцы. Немецкая оккупация ими была встречена доброжелательно, и они использовались немцами как проводники в горах и для борьбы с партизанами. В октябре 1942 года, во время отступления частей 37-й армии к перевалам Главного Кавказского хребта через Балкарию, многочисленные банды, именовавшие себя «повстанческими группами», действовавшие в Черекском и Чегемском ущельях, нападали на воинские части и захватывали транспорт, оружие и продовольствие…
Члены городского совета ветеранов, рассмотрев на заседании вопрос, поднятый О.В. Глуховым, единогласно решили, что «название улицы имени Накина останется без изменения согласно ранее принятому решению исполкома» («Погиб в бою», газета «Ветеран» № 10, март 2009 г.).
Но, вернёмся к Евгении Альбац. Она сетует, что Владимир Ананьевич не соизволил снизойти до неё, чтобы помочь (!) ей написать о нём главу, да и вообще как-то взял и проигнорировал все «обвинения» против него: «сам Боярский к публикации в «Московских новостях» отнесся профессионально, то есть спокойно. Статья его не испугала. Надо признать: воли и выдержки этому человеку не занимать — закалка сильна».
Ей не понять, что человеку неотягчёнными обстоятельствами, которые ему инкриминируют, не в чем оправдываться перед какой-то писакой, придумывающей некие замысловатые сюжеты, дабы её заметили на Западе. Она сама так и пишет в обращении к своему читателю: «…весной 1991 года, после того как «Московские новости» опубликовали мою статью «Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ», ко мне обратилось одно немецкое издательство с предложением издать такую книгу». Немцы, наверное, были очень заинтересованы такого рода сочинительством, раз они решились на её издание.
А вот ещё один примечательный пример. В приведённых в конце книги примечаниях Евгения Альбац под пунктом 104 приводит, как состоявшийся факт, случай, который ей якобы рассказали: «Ирония судьбы: когда три года назад я занималась Владимиром Боярским (см. главу «Отрицательная селекция»), Савостьянов работал в Институте проблем комплексного освоения недр АН СССР (1977-1990 гг. – Прим. автора) и помог мне в организации собрания, на котором был подвергнут общественному остракизму подполковник КГБ Боярский (со второй половины 1988 и по 1990 гг. шла целенаправленная травля В.А.Боярского, в результате которой он был вынужден уволится из института – Прим. автора). Став начальником Московского КГБ (1991-1994 гг. – Прим. автора), Савостьянов однажды был приглашен на собрание ветеранов-чекистов. Там он встретился и с Боярским. «Смотрю, идет ко мне Владимир Ананьевич и метров за десять (?! – Прим. автора) тянет руку, — рассказывал мне Савостьянов. — Я ему говорю: Владимир Ананьевич, простите, но руки я вам не подам. Боярский ничуть не смутился.» Да побойтесь Бога, Евгения Марковна, чтобы старый большевик, верный делу партии, протянул свою чистую руку человеку, который замарал свои, закрыв в 1991 году ЦК КПСС (Википедия) и сыграв, думается, не последнюю роль в трагических событиях октября 1993 года в Москве?! В такую чушь и обыватель вряд ли поверит.
Евгения Альбац признает, что «вопрос не в том, что люди узнают какую-то новую для себя информацию», поэтому старательно следует заветам главного пропагандиста Третьего рейха в том, что, чтобы в ложь поверили, она должна быть ужасающей или, добавим, нелепой. И вот она уже выдаёт очередные перлы своим читателям, неся откровенную ахинею: «узнают, что портного можно было арестовать за то, что он пришил не ту подкладку, музыканта — за то, что плохо сыграл на концерте и тем расстроил изысканный вкус начальника из НКВД, учительницу — за то, что поставила не ту оценку дочери следователя…» Да, по количеству домыслов и вымыслов, а также по предвзятому отношению к историческим событиям и фактам, она заняла своё «достойное» и «почётное» место среди таких маститых «просветителей» как Резун (Суворов) и чета Мерцаловых.
Владимир Ананьевич Боярский до последнего оставался верен коммунистическим идеалам и вёл, будучи уже на пенсии, активную общественно-политическую деятельность. В 1993 году при его непосредственном участии был создан Комитет памяти маршала Советского Союза Четырежды Героя Советского Союза Г.К. Жукова. Дмитрий Тимофеевич Язов на пятнадцатилетнем юбилее организации произнёс такие слова: «У истоков создания комитета стояли люди, не понаслышке знавшие, что такое война и какой ценой нашему народу досталась Победа. Это С. М. Борзунов, В. П. Бородин, В. А. Боярский, Л. М. Гаврилов, В. И. Звонов, В. С. Нечаев, М. П. Одинцов, В. П. Семин, Н. Н. Яковлев и другие. Первым председателем комитета был избран дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Михаил Петрович Одинцов. Его заместителем стал Владимир Ананьевич Боярский, который взял на себя решение организационных вопросов и сумел сплотить вокруг себя работоспособный коллектив единомышленников». И все эти люди боролись за историческую правду и справедливость. Перечитайте статью Бориса Лебедева «Оболганная победа» в газете «Советская Россия» от 08.05.2001 года, там есть такие слова: «Мы продолжим борьбу за честь и достоинство людей, отстоявших нашу страну. Если надо, дойдем до Верховного суда… Но уже сейчас я хочу назвать имена тех, кто помогал в деле восстановления исторической правды. Это, прежде всего, генерал-майор в отставке Владимир Ананьевич Боярский, заместитель председателя Комитета памяти Маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Без его активного участия вряд ли бы состоялся этот судебный процесс».
И я помню и горжусь тем, что более десятка лет знал этого замечательного, душевного и жизнеутверждающего человека, который стал моим духовным и крёстным отцом. И я не стыжусь того, что и мой дед Иван Тихонович Крекотнев тоже служил в войсках НКВД и, по окончании войны, вылавливал в лесах Западной Украины всякую бандеровскую сволочь.
