Вчера я поставил личный рекорд — ехал через центр почти 3 часа. Моя правая нога болела от постоянной работы с педалями газа и тормоза, левая нога затекла, голова гудела от выхлопных газов. Ещё недавно это расстояние — каких-то жалкие 13 километров — я бы пролетел за 15 минут.
Ехать быстро может любой дурак, а вот передвигаться на пониженных оборотах, борясь за каждый свободный сантиметр дороги с соперниками. выдержит не каждый. Для этого нужно долго тренироваться — не зря часовые у Мавзолея проходят особую психологическую подготовку.
Стоять без движения тяжелее, чем ходить. Сидеть в мощной машине вдвойне. Автомобильный поток стекал по суженным улицам, как густые сопли из ноздрей больного.
Территория внутри Садового и Бульварного колец — особая эмоциональная зона Москвы. Я физически ощущал вражду водителей, нервничающих по соседству, злобу рабочих-строителей, зажатых на островках-тротуарах, ненависть пешеходов, по-блошиному прыгающих между луж: отрицательные флюиды можно было собирать руками, раскладывать в пробирки и продавать как смертельное отправляющее вещество. С одним миллиграммом этого яда можно истребить ИГИЛ.
Я слышал мат, за который теперь обещают сажать на 15 суток. Это особая, молчаливая брань, когда тебя отсылают на 3 буквы без слов, одним взглядом через лобовое стекло. Я бы поставил на выезде из центра специальные санитарные кордоны, чтобы дезинфицировать людей, вырвавшихся на свободу с зачумлённой территории. С них надо смывать наведённую радиацию зла.
Есть два пространства, которые уравнивают всех людей на планете: это кладбище и баня.
Голым нечего делить. В пробках тоже все равны безысходностью. Рядом со мной пытались двигаться «Роллс ройс» и «Жигули», их владельцы — обитатели диаметрально разных, не пересекающихся экосистем. Но вчера они стали частью единого организма. Они бы даже смогли найти общую тему для беседы.
Мне казалось, они в своём воображении рисовали зубного врача, к которому приходит на приём мэр Москвы. Они представляли, как медленно-медленно рвут ему зубы без обезболивающего, по наносантиметру в час, или поварами в ресторане, куда он приходит на обед, и мысленно насыпали ему в кофе слоновью дозу крепительного, чтобы надолго затормозить его перистальтику. Наверное, кто-то видел себя судьёй, выносящим городскому главе садистский приговор на 100 тысяч лет тюремного заключения.
Сейчас центр Москвы — уникальное место, куда обязательно нужно приехать каждому, особенно днём, пока не закончился ремонт, потому что в аду надо побывать при жизни обязательно. После него всё начинает играть более яркими красками.
Иван Усачев
