Первые атомные бомбы были сделаны семьдесят лет назад. Уже сорок лет назад ядерным оружием обладали семь государств: США, СССР, Британия, Франция, Китай, Индия и неофициально — Израиль. А с тех пор им обзавелись еще и Пакистан с Северной Кореей.
Несмотря на внушительные размеры этого клуба и взаимную враждебность многих его членов, после августа 1945-го атомное оружие за долгие десятилетия ни разу не использовалось в боевых условиях. Главнейшая причина этого — устойчивая и всеобщая убежденность, что в ядерной войне погибнут все ее участники, и в ней поэтому в принципе не может быть победителей.
Но с недавних пор россияне пересмотрели свое мнение на этот счет.
По свежим данным «Левада-центра», 32% сограждан, отвечая на вопрос: «Как вы думаете, в случае войны с Западом может ли Путин дать приказ российским военным первым использовать ядерное оружие?», сообщили, что считают это «очень вероятным» или «вполне возможным». Всего 13% опрошенных сочли такую ситуацию «совершенно исключенной», и 42% оценили ее как «маловероятную».
Смысл этого расклада раскрывают ответы на другой вопрос: «Вызывает ли у вас страх заявление Владимира Путина о готовности применить ядерное оружие?»
Опросная служба почему-то не расшифровала, какое именно заявление она имеет в виду. Возможно, реплику из мартовского телефильма «Крым. Путь на родину». Правда, Путин тогда напрямую не грозил применить атомное оружие первыми, а только сообщил, что в дни крымского кризиса вполне мог приказать привести в боеготовность ядерные силы. Но участники опроса вряд ли вдавались в нюансы. В большинстве своем они — усердные телезрители. А фронтмены телепропаганды раз за разом грозят западным недругам российским атомным арсеналом. Их выкрики рядовой человек безусловно воспринимает как государственный политический инструктаж.
И вот как он на это реагирует. Очень сильный или хотя бы просто сильный страх это вызывает у 33% опрошенных. А в сердцах целых 39% из них перспектива «применения ядерного оружия» (против Запада, вероятно), наоборот, не рождает совершенно никакого или почти никакого страха.
Давайте не будем преуменьшать масштабы интеллектуального сдвига, который отобразился в этом опросе, пусть и не очень аккуратно сделанном. Многочисленный, хотя и не дотягивающий до абсолютного большинства, слой сограждан смотрит теперь на ядерную войну против исконных американо-натовских врагов как на нечто приемлемое, а то и желательное.
Это абсолютно новое явление. У Советского Союза враги были те же, но казенная пропаганда, в согласии с народом, при всех сменявших друг друга вождях напирала на то, что ядерная война — это всемирная катастрофа, что ее никто не сможет выиграть, и что задача СССР в союзе с «людьми доброй воли» на Западе — ее предотвратить.
Весной 1950-го советская внешнеполитическая агентура («борцы за мир») выступили с так называемым Стокгольмским воззванием, которое в торжественной обстановке подписали затем практически все взрослые граждане СССР. Вот его главный тезис: «Мы считаем, что правительство, которое первым применит против какой-либо страны атомное оружие, совершит преступление против человечества и должно рассматриваться как военный преступник». Эти слова прозвучали тогда, когда американской атомной монополии уже не существовало. Но обмена ядерными ударами даже Сталин хотел избежать.
В 1960-е Кремль клеймил Мао Цзэдуна в том числе и за рассуждения о ядерной войне, которая хоть и погубит половину человечества, но зато якобы покончит с мировым империализмом. По тогдашним советским понятиям, это выглядело крайне цинично.
И, наконец, в 1982-м руководство СССР объявило, что обязуется не применять ядерное оружие первым. Кликов восторга в рядах западных политиков это обещание не вызвало, поскольку проверить такие вещи невозможно. Но оно и давалось не для политиков, а для народов, включая и свой собственный, который по-прежнему воспринимал атомную войну как абсолютное зло.
И только сейчас его уговорили взглянуть на нее более широко — так сказать, без привычных шор и табу. А что если ядерная война не так страшна, как ее малюют? А что если от нее пострадает только враг? А вдруг эту войну можно выиграть, если взяться за нее со знанием дела?
Если посмотреть на проблему отстраненно (лучше всего — с другой планеты), то и в самом деле придется признать, что железобетонных доказательств всеобщей убийственности ядерной войны нет. Потому что по полной программе так и не попробовали.
В Хиросиме и Нагасаки погибло меньше людей, чем в «обычных» массированных бомбардировках Гамбурга в июле 1943-го и Токио в марте 1945-го. И, кстати, накануне Второй мировой очень многие в Европе страшились, что «обычные» авианалеты могут уничтожить целые страны («Что ни говори, а ведь бомбардировщик остановить невозможно», — говорил влиятельный британский политик-пацифист). А когда дошло до войны, то оказалось, что бомбардировщик вполне можно сбить, да и под бомбами гибнут не все поголовно, а только многие.
Точно так же ничто не мешает сегодня вообразить, что противоракетные системы по-настоящему уменьшат силу ядерных ударов, и что часть людей так или иначе уцелеет, не говоря уже о тех из них, для кого заготовлены надежные бункеры.
Всенародный ужас перед ядерной войной опирался не на твердо установленные факты, а на эмоции, на правдоподобные предположения и на живую память о бедствиях последней войны. Все это, вместе взятое, складывалось в некое табу, которое играло роль предохранителя, мешая начальству нажать на кнопку даже в тех случаях, когда возникал сильный соблазн.
И вот табу разрушено. Живая память о давних бедствиях сошла на нет. Привычные сюжеты о том, как страшна такая война, заменяются новыми — о том, что она не так уж и страшна, — которые хоть и менее правдоподобны, но тоже не могут быть наперед опровергнуты. Бездумное воинственное бахвальство вытесняет из голов все прочее, включая и чувство самосохранения.
Исторически сложившихся предохранителей больше нет. Теперь предстоит существовать без них.
Сергей Шелин
Источник: rosbalt.ru
