Новый амир «Имарата Кавказ» — личность широко известная.
«Имарат Кавказ» обрел нового амира. Им стал Магомед Сулейманов, которого в «лесных» кругах чаще называют Абу Усман. О том, что именно он заменит убитого в апреле Алиасхаба Кебекова, говорилось еще тогда.
Лидер иного толка
Магомед Сулейманов, ранее занимавший пост верховного кадия (судьи) «Имарата Кавказ», — личность широко известная. В отличии от многих лидеров «Имарата», чьи имена становились известны широкой аудитории лишь когда они восходили на вершину экстремистского олимпа, Сулейманов был популярен еще тогда, когда являлся амиром небольшого отряда, насчитывающего менее десятка бойцов.
Этот уроженец дагестанского села Гимры с юности был увлечен религией. Изначально он учился у местных шейхов вполне традиционного толка. Юноша был безусловно талантлив, и сами же шейхи настаивали на том, чтобы свое образование он продолжил в Сирии.
Вернулся на родину Сулейманов в очень непростой период. Дагестан был охвачен религиозным конфликтом, а в его родном селе действовала группировка Газимагомеда Гимринского.
Это была уникальная личность — Гимринский, с легкой руки журналистов получил прозвище Кавказского Азефа, амнистированный боевик Первой Чеченской, с одной стороны — депутат республиканского парламента, с другой — крупный агент ФСБ, с третьей — один из лидеров подполья.
Более того, именно он сформировал дагестанское подполье таким, каким мы его знаем. Убийства, вымогательство, киднеппинг. Гимринский сам организовывал похищения, сам вел переговоры о выкупе и сам потом сдавал чекистам рядовых исполнителей, сам затем вытаскивал их из ФСБшных застенков — и по новому кругу…
Сулейманов, к моменту возвращения из Сирии, конечно, уже не был «традиционным», уровень образования не тот. Гимринский был бы рад видеть в своем окружении молодого талантливого богослова, но не тут-то было. Молодой и талантливый назвал его самого лицемером, ставящим знак равенства между джихадом и бандитизмом.
Вокруг Сулейманова сложился небольшой круг односельчан-сторонников, все они, естественно, попали на спецучет в местном МВД, хотя никакой террористической активности не проявляли.
«Первый лесной период»
В целом на тот момент это была группа, оппозиционная как официальным властям, так и джихадистам образца Газимагомеда Гимринского. Сейчас бы их назвали экстремистами, но тогда это понятие в отечественной юриспруденции еще было не столь популярно.
Террористами они стали благодаря стараниям начальника буйнакского ГОВД Арипа Алиева — тоже своего рода эпического персонажа, милиционера, выделившегося даже на дагестанском фоне своей жестокостью и беспределом,
Группу Сулейманова Алиев решил зачистить в порядке профилактики. В качестве повода для спецоперации завербованный агент попросил гимринцев припрятать его оружие, и как только стволы оказались в багажнике машины, Сулейманова и его людей заблокировали и попытались захватить, однако те стали отстреливаться, убили одного милиционера и прорвались в горы.
С этого момента начался «первый лесной период» жизни нынешнего лидера «Имарата».
Тогда к нему и пришла широкая известность, хотя, находясь на нелегальном положении, он воздерживался от «преступлений террористической направленности». Прославился же он тем, что многочисленные попытки захвата его группы — с применением артиллерии, авиации, многотысячных отрядов силовиков — оканчивались пшиком. При этом он вовсе не был военным гением: напротив, всё, что он делал в тот период, выглядело неумелым и наивным — и тем не менее…
К тому периоду относится история о том, как со своей группой он был зажат в урочище Бецаброх, бежать было некуда: на высотах снайперы, с неба заходили вертолеты и отстреливались по боевикам НУРСами. Сулейманов начал молиться в ожидании смерти. Он молился, а по нему все никак не могли попасть.
Распадок длиной всего метров полтораста и шириной пятнадцать-двадцать был перепахан снарядами, горел, пулеметы срезали все верхушки деревьев, а посреди всего этого стоял Сулейманов с пятеркой односельчан и молился. В какой-то момент вертолетная ракета вошла в снег прямо под его ноги, Сулейманов молился, ракета не взорвалась.
Когда стемнело, и атаки ослабели, боевики выскользнули из окружения по горным тропам. В конце концов неуловимого, но при этом безвредного партизана решили амнистировать и вывести из леса. Тогдашнему главе республики Муху Алиеву очень хотелось, подобно соседу Рамзану Кадырову, заявить, что у него тоже боевики возвращаются к мирной жизни.
Возвращение к мирной жизни
Переговоры были полны драматизма, несколько раз балансировали на грани срыва, гарантии давал лично глава республиканского МВД Адильгирей Магомедтагиров. И наконец все увенчалось успехом.
Даже в этой ситуации Сулейманов сохранил достоинство, отказавшись сдать оружие. «Во-первых, я не в плен сдаюсь, а во-вторых, те стволы, что вы нам подкинули, наверняка «мокрые», и если я их вам отдам, вы же первые и заявите, что я убийца», — сказал он тогда. Министр внутренних дел Магомедтагиров (ныне покойный) возмущался, но был вынужден принять и это.
Вернувшийся к мирной жизни боевик стал местным шариатским судьей, разрешая споры односельчан преимущественно гражданского характера. Наследства, долги, разводы… Поскольку в этом плане у него была безупречная репутация и немалые познания, полученные в Сирии, судиться к нему ездили даже из Махачкалы
В этот период к нему зачастили журналисты. Говорят, даже такой «любитель» ислама и подполья, как Латынина, выйдя из его дома, воскликнула что-то в духе: «Он же светится как Христос».
Надо сказать, Сулейманов действительно производил сильное впечатление. Дом его был выдержан в стиле «опрятная бедность», в кунацкой всегда было полно молодежи, съезжались с окрестных сел, говорили о религии и политике, проблематизировалось все на очень высоком уровне. Мне довелось в этот период присутствовать при полемике о европейских идеях анархизма с точки зрения исламской государственности. Фактически это был политический клуб в таком британском понимании. Сейчас большинство из тех, кто там собирался, уже в могилах.
Всегда строго соблюдались даже самые старомодные нормы кавказского гостеприимства.
Интересно, что в ту пору милиция не рисковала заезжать в село, разве что под прикрытием брони, а вот местный ФСБшный опер приезжал совершенно свободно и без охраны. Его считали человеком честным, а деятельность — направленной на сдерживание конфликта, а не на разжигание.
«Непростая» идиллия
Сам будущий глава всех кавказских террористов был со всеми ровен, дружелюбен и как-то по особому смиренен. Говоря с женщинами, он всегда немного отводил глаза. При этом он вовсе не был этаким Ханжой Поповичем, вполне мог пошутить о себе: «Полнеть начал, опять на джихад пора выходить».
Время от времени он покидал гостей и уходил к приехавшим к нему за судом. Бывали и судебные казусы. Однажды к нему пришел продавец мороженого, у которого сельские мальчишки украли ящик пломбира. Сулейманов велел отыскать воришек, но к тому времени, как отыскали, пломбир был уже съеден.
Кадий велел слегка посечь зачинщика. Паренек оказался племянником начальника местной электростанции, через два часа женская часть родни этого сельского мажора уже митинговала, проклиная мракобеса Сулейманова, насаждающего шариат и устроившего в Гимрах средневековье.
Магомед изумленно смотрел на женщин и каким-то полуоправдывающимся тоном говорил:
— Что вы возмущаетесь, 14 лет — это уже не малыш, должен понимать, что воровать нельзя, и потом никакой это не шариат, это я его по-отечески поучил, а по шариату руку рубить надо, но шариат я приберегу на случай рецидива.
Внешне жизнь Магомеда Сулейманова действительно выглядела как идиллия, но в действительности все было совсем непросто. И это «непросто» закончилось тем, что он вновь вышел на джихад.
Впоследствии один из сотрудников ФСБ, ранее принимавший участие в переговорах о выводе группы Сулейманова из «леса», утверждал, что в этот «мирный» период Магомед испытывал огромное давление со стороны своих бывших братьев по оружию. Магомедали Вагабов, возглавлявший к тому времени «дагестанский вилаят Имарата», упрекал Сулейманова в оставлении джихада, требовал возвращения, угрожал и даже готовил покушение на него.
Спусковой крючок
Сам же Сулейманов, не отрицая наличия некоторых конфликтов с «лесными братьями» в тот период, объяснял повторный уход «в лес» совсем иначе: По его словам, спусковым крючком стало убийство его учителя — профессора исламского права Муртузали Магомедова.
Муртузали хоть и придерживался салафитской акыды, был легальным, вел религиозно-просветительскую деятельность в республике, имел множество учеников и никогда не являлся апологетом вооруженного джихада.
Его убийство не раскрыто по сей день, но Сулейманов тогда решил, что за этим стоят спецслужбы и тарикатисты (адепты «традиционного» ислама), и они никому из них не дадут жить спокойно, до всех доберутся. И сожалел, что некогда поверил обещаниям, что «мирных ваххабистов» не тронут.
Надо отметить, что такой точки зрения придерживались многие, и Сулейманов был отнюдь не единственным учеником Муртузали Магомедова, кто вышел на джихад, возмущенный убийством учителя.
Сотрудники спецслужб утверждали, что впоследствии именно Магомед Сулейманов дал фетву на уничтожение самого известного дагестанского традиционалиста — шейха Саида Черкейского. Именно его мюридов он подозревал в убийстве Муртузали Магомедова. Очень может быть, что это и в действительности так, по крайней мере, я ни разу не слышал, чтобы Сулейманов опровергал эти слухи.
«Второй лесной период»
Его «второй лесной период» разительно отличался от первого. Он стал признанным главой шариатской судебной системы подполья. Войной, в которой его таланты не слишком проявлялись, он занимался совсем мало, зато стал реформировать имаратовскую политику.
Он резко выступал против бандитизма, царящего во многих отрядах подпольщиков, провел некоторое подобие чистки среди полевых командиров (в частности, лишился своего поста амир горного сектора Расул Борода), стал принимать иски от гражданского населения против лесных командиров и неоднократно выносил решения не в пользу «своих» (например, по жалобе гимринского сельского джамаата он вынес решение против «главного абрека Дагестана» Ибрагима Гаджидадаева).
Также Сулейманов осудил практику женских самоподрывов и пытался хоть как-то регламентировать сбор «налога на джихад», который к этому времени превратился в тотальный и бесконтрольный рэкет.
В целом в отличие от многих своих предшественников, сосредоточившихся исключительно на войне или максимум пытавшихся влиять на кадровую политику на местном уровне (свой староста села, свой глава района, свой депутат), Сулейманов пытался наладить систему, действующую в гражданском пространстве, и наметить некие правила сосуществования «леса» и населения, оставшегося в легальном поле.
Он не просто провозглашал, он строил параллельную власть. Однако, несмотря на внятную идеологию и прогрессивную методологию, результат его реформ оказался до смешного мал.
Три удара
Первый удар по нему был нанесен президентом Дагестана Магомедсаламом Магомедовым. Это проект так называемой «комиссии по адаптации боевиков», паровозом тянувший общественно-политическую либерализацию Дагестана в целом.
Сила «леса» всегда таилась в довольно широкой общественной поддержке. Долгое время он был единственной отдушиной для молодежи, пребывающей в затхлой атмосфере Дагестана, где невыносимо смердела рыба, гниющая с головы. И вдруг обозначилась альтернатива, «ваххабистов» перестали трамбовать просто так, им вдруг стало позволительно высказываться публично, неожиданно крупные чиновники стали интересоваться их точкой зрения по тому или иному вопросу. Впереди забрезжила перспектива решить свои проблемы политически, бескровно! «Лес» утратил эксклюзивность «единственного пути спасения души».
Второй удар пришел из той самой Сирии, где некогда учился Сулейманов.
Сирийские сунниты выступили против президента-алавита Башира Асада, и на сирийский джихад потянулись те, кто при иной международной ситуации пополнил бы ряды северокавказских партизан.
Третий удар нанес традиционный противник — спецслужбы России, которые в преддверии сочинской Олимпиады дополнительно проредили «лесные» ряды, и без того лишившиеся притока пополнения.
К концу минувшего года для «Имарата Кавказ» наступили самые трудные времена. От него стали отпадать люди, разочарованные в руководстве, терпящем поражение за поражением. Зато популярность стал зарабатывать далекий ИГИШ, крушащий противника в Ираке и Сирии. Тот самый, который Сулейманов осудил за пренебрежение справедливостью, несоблюдение норм шариата и неоправданный такфиризм.
Многие боевые джамааты Дагестана и просто отдельные боевики разрывали отношения с «Имаратом» и присягали халифу ИГИШа Аль-Багдади. Разница была слишком очевидна: сходящий на нет «Имарат», во главе которого находились самые умеренные лидеры за всю его историю, и успехи головорезов в Ираке и Сирии.
Гопники с распальцовкой
Увлечение ИГИШ как эпидемия пронеслось по Кавказу. В минувшем декабре я по работе заезжал в Гимры и остановился, как в былые времена, у родственников верховного судьи «Имарата Кавказ». На стол накрывал мальчишка лет десяти, приходившийся Сулейманову, кажется, племянником. Я стал расспрашивать:
— А ты за политикой то следишь? Знаешь что на Ближнем Востоке твориться?
— Вы про ИГИШ?
— Ну, да. Что ты про это думаешь?
— В смысле, я за или против?
— Ну, да.
— Я за ИГИШ!
— А ты знаешь, что твой дядя против?
— Знаю, но они же хоть какую-то оборотку за мусульман дают!
Вот в такой непростой момент Сулейманову и выпало возглавить обескровленный «Имарат».
Как ни странно, проблемы «Имарата» — это и проблемы антитеррористических спецслужб, еще несколько лет назад это были главные люди страны, «последний кордон, защищающий каждого обывателя». Но если нет страшного-престрашного «Имарата Кавказ», то чем оправдано существование всей этой полицейщины с индульгенцией от любых грехов и спецразрешением на любой беспредел?
А спасением для антитеррористов становится набирающий популярность на Кавказе ИГИШ, по сравнению с которым «имаратчики» — просто сборище интеллигентов-либералов.
Я посмотрел на видеообращение ИГИШевского амира Хасавюрта по поводу сбора закята. Откровенный гопник с распальцовкой талдычит: «Казна здесь у меня, стало быть, и закят несите сюда, закят — это обязаловка, а еще вы от души на джихад должны давать, а кто не хочет от души, у того мы сами заберем все, что нам надо, а кто против того, поломаем, и не надо мне слушать ваших писков-визгов»…
Такое подполье — это же просто подарок для МВД, ФСБ, центров Э и Т, да обыватель будет только поскуливать и жаться к их ногам. Насколько же это удобнее Сулейманова, который еще относительно недавно выносил решение по просьбе бизнесмена, получившего очередную флешку: «Кто уплатил зякят и чьи доходы халяльны, тот никому ничего не должен, не посылайте таким людям флешек, это против шариата и ислама».
Орхан Джемаль
Источник: kavpolit.com
