Сартана — греческий поселок в пригороде Мариуполя — до войны считался лучшим местом, где можно купить дом. Теперь от Сартаны до линии фронта — пять километров. Тихие улицы, аккуратные кирпичные домики с розариями, «дом образцовой культуры быта», зоопарк. В первый обстрел, 14 октября прошлого года, снаряд попал в похоронную процессию. Тогда погибло 12 человек.
Вечером 16 августа Сартана попала под пятый обстрел с начала войны. Три человека погибло, 122 дома повреждены, пять — разрушены почти полностью. Говорят, на Сартану упало по крайней мере 39 снарядов.
Обстрел длился 40 минут.
— Сначала в восточную часть поселка долбали. Потихоньку начало двигаться сюда, падать на слободке, а это уже у нас. Говорю своей — давай быстрей в подвал. Тут грохнуло, батарейка из часов выпала, они и встали — 10 часов 17 минут, — говорит мужчина в поношенной футболке. Представляются в Сартане неохотно.
Он вытаскивает скрученную тряпку из пробитой цистерны во дворе, из дыры сыплется рожь. Зерно пересыпают в ведра — кормить уточек. Уточки не пострадали.
Его жена ходит и машет руками над пеньками, торчащими из земли:
— У меня был куст розы, его тут нету, был куст винограда, его тоже нету. А как оно могло с востока прилететь?
Перед домом — бетонная площадка. Снаряд, падая, пропахал ее. След идет почти строго с юга.
— Мы про политику говорить не будем. Сейчас самое главное — добежать до подвала. А что будет — нам еще надо пережить День независимости, послезавтра — минские переговоры.
О дно ведра звонко бьется осколок, высыпавшийся с зерном. Пахнет горелым хлебом.
Не сработала система оповещения, на которую из мариупольского бюджета было выделено 300 тысяч гривен. «Система сейчас только в стадии монтажа, еще не адаптирована полностью. У нас 15 точек оповещения, месяц как запустили. Городской совет нам выделил деньги. Вы же понимаете, что сразу не построишь как… мы ж не думали, что будут перебиваться линии, сделали ее проводной, а не радио. А сейчас только поняли, что она уязвима», — говорит Сергей Махсма, глава поселка.
Заключение экспертов ОБСЕ, позиция ВСУ и рассказы сартанцев противоречат друг другу. Миссия ОБСЕ, исследовавшая 11 воронок, утверждает, что снаряды летели «в основном с востока», ВСУ утверждают, что только с востока, конкретнее — с Саханки и Октября (территория, подконтрольная ДНР). Очевидцы описывают, что снаряды летели с разных сторон. В обстрелах винят украинскую армию, более того, утверждают — стреляли не артиллерией, а минометами и с небольшого расстояния. Есть и рабочая версия: обстрел нужен потому, что сейчас губернатор просит отменить выборы в Мариуполе и ввести военно-гражданскую (невыборную) администрацию. Выборы должны состояться 25 октября. И в традиционно левом Мариуполе большие шансы на победу имеет оппозиционный блок, куда вошли депутаты Партии регионов. Многие из них помогали проводить «референдум» прошлой весной.
Спикер «сектора М» ВСУ Ярослав Чепурной рассказывает, что накануне обстрела Сартаны случилась артиллерийская дуэль:
— 15-го числа обстрелы вообще не прекращались. 16 раз. Пять раз по Староигратовке, 4 раза — Талаковка, дважды по Гранитному, по одному разу Петровское, Широкино, Чернолык, Новогригорьевка и Богдановка. В 9 вечера мы ответили по их позициям, штаб АТО дал разрешение. Отвечали мы им из Талаковки.
Талаковка — соседний с Сартаной поселок. Но Чепурной говорит, что вряд ли сепаратисты промахнулись.
— Это надо совсем ничего не уметь, чтоб так промахнуться. А в Сартане наших позиций практически нет. Может, сам обстрел был, чтобы посеять панику, возбудить людей. Пророссийские настроения в поселке очень сильные. После того, что случилось, офицеры нашего сектора подготовили схемы обстрела, мы ходили с этими картами по воронкам, клали рядом компасы, объясняли жителям. Но их не переубедишь. Точнее так: если люди критически способны мыслить, если мышление не отбито пропагандой, вся информация для выводов есть. Но у них многие родственники участвуют в бандформированиях. «Наши ребята не могли по нам стрелять». А то, что не их односельчане, а русские наемники могут, это им в голову не приходит. И в Андреевке та же ситуация — 14 августа по ним стреляли «Градами», 4 человека ранено. Там тоже нет наших подразделений, 12 километров от границы, глубокий тыл, и обстрел, вероятно, опять же был с целью запугивания. А жители обвиняют украинскую армию.
Чепурной рассказывает про «демилитаризацию»:
— С 9 августа резко увеличилась интенсивность, получаем до 20 обстрелов в день. САУ, минометы, даже «Град». Фиксировались танковые обстрелы. Мы стараемся отвечать, но при этом демонстрируем представителям ОБСЕ, что соблюдаем как можем Минские соглашения. А они хитрят. Стреляют, а потом просят режим прекращения огня. Или стреляют 5-7 минут, мы не отвечаем на такое. Когда не даешь огонь долгое время, они чувствуют безнаказанность. Вот в Сартане обижаются, но именно тогда, когда мы давали ответ, они выводили свои САУ на другие позиции и начинали просить режим прекращения огня.
Инна, хозяйка дома, складывает в ведро осколки, майонез из холодильника, грязную тарелку и выносит все это во двор. Забор из арматуры выгнулся и заплелся в другой узор. Инна вытирает пыльные волосы, идет обратно. Электричества нет, нужно успеть сделать все, пока не стемнело.
— Коридор я вымыла. Осталась комната.
Там, в комнате, у трюмо взорвалась 22-летняя Мария Задоркина — она жила тут. Когда Инна зашла в дом, тела не было, но — волосы на потолке, кровь на полу и пятна на стенах.
Заходить пока страшно. Гражданский муж Марии Сергей Вертяков, услышав залпы, выбежал отогнать машину, его убило на улице. Еще один мужчина — Инна его не знает — заходил, видимо, в гости — был ранен в коридоре, пропитавшийся красным ковер она уже свернула и вынесла. Семилетний сын Сергея спрятался в ванной, там он лежал до конца обстрела. Выжил.
Сергей и Мария приехали в поселок из Волновахи. Уезжали от войны. Друзья друзей, Инна пустила пожить в дом — сама перебралась в город: «а нельзя, чтоб дом был без людей». «Мария была без ума влюбленная, тянулась к нему. Очень хорошие, счастливые, хотели пожениться».
Убираясь, Инна нашла тест на беременность.
С утра к Инне приходил губернатор с камерами. Поселок восстанавливается, «Метинвест», одно из крупнейших предприятий в Мариуполе, выделил строительные материалы и бригады; губернатор спрашивал, хочет ли Инна восстановить дом или взять деньгами. Губернатор предлагал постоять во дворе, но Инна провела его в дом. «Лица он не потерял», — говорит Инна.
— Я за мир. Я за худой мир, — говорит Инна. — У меня есть позиция, но я женщина и я мать. Я за то, чтоб мой ребенок был в безопасности. Понимаешь, злоба — ее нужно адресно, а не просто. Я не знаю, кто в этом виноват. А грешить, потому что мне так удобно, на какую-то из сторон… я не буду.
Другая погибшая — Елена Лафазан — попала под обстрел вместе с 9-летней дочерью. Говорят, после первых залпов они пытались добежать до матери, которая жила через два дома. Снаряды плотно падали на Красноармейскую улицу, Елену убило, Наташе раздробило ногу.
В День независимости в поселке Володарский четверо мальчишек подорвались на мине. Подозревают, что мину вынесли с неогороженного военного полигона в черте поселка — на крыше дома одного из парней была спрятана еще одна мина. Мину, видимо, попытались разобрать прямо на улице. Четырехлетний мальчик погиб, его брат лишился ног. 9-летнего Сергея Курбухова с травмой глаза перевезли в Днепропетровск, его 11-летнего брата Сашу оперировали в Мариуполе, в третьей больнице. Там же оперировали Наташу из Сартаны.
— В прошлом году, когда был обстрел Восточного, сюда поступили 4 человека. В тот момент я не участвовал в оказании помощи. Мои руки не потребовались. Теперь девочку из Сартаны оперировал я, — рассказывает мне хирург из третьей больницы. — Девочка была полегче, чем сегодняшний парень. У него травма сочетанная — почти нет половины губы, минно-взрывное повреждение языка — а это обширная болевая зона, которая вызывает шок, обширное повреждение конечностей. Но великий шанс, что мальчик останется со своей ногой. А девочка осталась без стопы и нижней трети голени. Как можно сравнивать, кто тяжелей, кто легче? Мальчик на выходе будет идти своими ногами, а девочка нет. У нее была практически оторвана стопа на уровне голеностопного сустава и болталась только на коже, было размозжено оба сосудисто-магистральных пучка, были размозжены все кости стопы. Да, она была в состоянии сохранном, общее состояние полегче. Вовремя все сделали на скорой, вовремя все сделали здесь. А на выходе ребенок без ноги.
Какой бы опыт ни был, к таким вещам готовым быть тяжело. Вот моя специальность — топография сосудисто-нервного пучка нижних и верхних конечностей. Так вот, на каждом уровне срезы — разные. Уход ранящего агента вглубь на сантиметр или по косой меняет всю конфигурацию ранения. Вот поперечный срез один, вот поперечный срез другой, плюс движение ранящего агента, плюс размозжения. Такой тяжести повреждения примерно бывают при дорожно-транспортных травмах. Военный опыт мы тоже приобретаем. Но каждый раз — другие ранения, в другой области, не конкретно с этим сантиметровым разрывом… Каждый конкретный случай — он уникальный. И вся бригада испытывает жесточайший стресс. И нейрохирургия у нас исторически — на другом конце города. Сочетанная травма — вызываем нейрохирурга.
Уже объявили о задержании двух наводчиков, мужчину и женщину, которые корректировали огонь из Сартаны.
Про женщину информации нет совсем. Мужчина — Вадим Ольховой — 32 года, житель соседней с Сартаной Талаковки. В Талаковке сейчас хотят собирать подписи и нести в СБУ или в суд — заступаться за Вадима. «Он не очень умный, девчонку зацепить или выпить — это да, но вот корректировать! Да не смешите».
Вадим два месяца как устроился в пожарную часть, до этого работал на заводе Ильича водителем. Подозревают, что попал по пьяной лавочке: поговорить по пьяни любил, а «доброжелателей» хватает.
— Да я его воспитывал! — говорит сосед Дима, ненамного старше его. — Нормальный парень. Сутки он отработает, и три дня на лавочке с ним пьем постоянно, жена меня все гоняла…
В доме Вадима не было подвала, поэтому он вместе с мамой укрываться от обстрелов ходил к соседям. «И боялся точно так же, как и мы. И в наш квартал прилетало, а если б это был корректировщик, не прилетело б никогда». В тот день с началом обстрела Вадим с мамой тоже побежали к соседям.
— Жена с малым в подвале укрылась, а Вадик, мама его и я снаружи сели, на блоках. Чтоб, если что, сразу в подвал. Но было понятно, что нас перелетает. И Вадик говорит: «Дим, откуда летят, а?» Он даже не знал, в какую сторону они летят, корректировщик! Сидели и гадали. Ночью зарево и грохот, и все. Думали, блокпост долбят. А с утра узнали, что Сартану. Он со мной все 40 минут просидел, как он мог корректировать? А сейчас его закроют на 10 лет — все, свою молодость уже потерял.
СБУ опубликовала перехваченный разговор: «Брат, ну как там? Нормально попали? — Короче, вы в Сартану попали». Судя по этой записи, ее участнику больше подходит определение «звонарь». «Звонарь» — это местный житель, перезванивающийся с друзьями атакующих населенный пункт подразделений и сообщающий, что в нем происходит. «Звонарей» ловят по обе линии фронта, но от работы корректировщиков — специалистов, во время обстрела корректирующих направление удара, — их участие отличается принципиально.
День независимости в Мариуполе отмечали на площади Свободы. В народе ее зовут «площадь упавшего Ленина» — прошлым летом Ленина скинули. Теперь перед постаментом стоит невысокий деревянный крест. На постамент забралась молодежь с огромными флагами, за постаментом пьют. Рядом гражданский корпус батальона «Азов» продает выпечку, за соседним столиком девчонки акварелью раскрашивают детей. «Тебе что написать?» «Смерть сепаратистам!» — кричит мальчишка с флагом на щеке, рядом девочки делают селфи — на щеках аккуратные трезубцы.
Акварельщица выводит на лице мальчишки «смерть», но краска мажется, приходится переделывать.
Сетуют, что на пощади не больше 500 человек. Праздник, до войны отмечавшийся как лишний выходной, теперь как-то по-другому воспринимается. «Мариуполь пока фифти-фифти — половина мы, половина сепаратисты, — говорит женщина в венке. — Но я б их всех на экскурсию в «ДНР» отправляла, просто чтоб посмотрели, как люди живут».
— У нас полкласса здесь, празднуют, полкласса на море, — объясняет девочка. — Но мы стараемся не ссориться друг с другом.
Пришли и непатриоты. По простой причине — все равно праздник.
— У нас не Донецк, не Горловка. Но тоже с этим тревожным чемоданчиком. С жовто-блакитным прессингом. Библиотекари, зубные врачи, детская библиотека — везде висит флаг. В принципе, я и не против своей страны. Но чтоб не навязывали. Вот ты ее люби! Если ты не с маками, если ты не в вышиванке, если ты не орешь «слава героям» — то значит, ты за Россию. Откуда вы знаете? Может, я ненавижу Украину и не люблю Россию?
— Госучреждение, в котором работаю я, украинские власти поддерживают два человека. А штат немаленький. 200 человек. Из всех моих знакомых как-то так получилось, поддерживают только те, у кого бизнес. При перемене власти — любой, ты не знаешь, что тебя ждет, а бизнесу нужна стабильность. И пошла такая жесткая украинизация…
Толпа на площади вдруг резко двигается влево и несется к дороге — приехали бойцы добровольческого полка «Азов». С тех пор как их отвели с передовой согласно Минским соглашениям, они тренируются на базе под городом, в городе почти не показываются. Сегодня руководство разрешило приехать на площадь — «успокоить людей»: ходили слухи, что «Азов» уведут от Мариуполя.
— Защитники! — кричат с тротуара.
Девчонки выстраиваются в очередь фотографироваться, мальчик протягивает украинский флаг — расписаться. Женщины окружают добровольцев, гладят их по щекам: «Мальчики, родные, живите, живите». Толстенький мужчина допытывается, почему они не в Широкино. «Откинули бы сепаров, приказа нет. Это политика все. Но мы тут, рядом, готовы подскочить». Отец хочет сфотографировать пятилетнего сына с автоматом, автомат придерживают двое бойцов. Растрепанная женщина спрашивает, когда пойдем на Москву. Бойцы смеются: «Чужого нам не надо».
Крепкий парень пытался увести взволнованную маму, которая все фотографировалась и фотографировалась с бойцами. Они с друзьями приехали из Донецка специально на праздник. «Конечно, совместили с делами».
— За позитивом. Укрепиться духом. Что наша армия, наши ребята! — говорит мама, ликуя. На сцене поют «Украина це я». — Будем смотреть на них и знать, что недолго им осталось.
Елена Костюченко
Источник: novayagazeta.ru
