Возрадовавшись сильно на день независимости украинской года 2015 от Рождества Христова, и сообщив американскому послу об очередной тысяче уничтоженных российских десантников, Петр Алексеевич забылся тяжелым беспробудным сном в самолете, взявшем курс на Берлин.
Ему снится, как он на белом жеребце, восседая на желто-синей попоне, богато изукрашенной трезубцами, въезжает на Красную площадь под ликующие крики толп москвичей в лице Навального, Макаревича и Пономарева.
Сзади стройными рядами украинский Генштаб в полном составе, СБУ на тачанках с американскими противотанковыми комплексами «Джавелин», в небе проносятся дивизии украинских ВВС, затмевая солнце своими широкими крыльями. Следующий в конце колонны победоносных украинских войск «Бук» по привычке сбивает пролетавший над Москвой очередной «Боинг-777−200». Мировые СМИ тут же обвиняют во всем РФ, которая подло заcлала в ряды победителей свой комплекс ЗРК, о чем сразу же сообщили блоггеры.
Мавзолей изящно задрапирован флагами США, Евросоюза и Украины. На трибуне стоят вице-президент США Джо Байден, его помощник Виктория Нуланд и сенатор Джон Маккейн, у которого от радости сильно трясется голова. Внизу, возле ступеней в восторге подпрыгивают премьер-министры Австралии и Канады, а президент Литвы Даля Грибаускайте пляшет гопака вместе с руководством Польши, Латвии и Эстонии.
— Главное, — думает Петр Алексеевич, гордо вскидывая вверх подбородок, — декоммунизировать, и названия поменять. Кремль перекрасим в сине-желтый цвет. Все, что до Урала, отныне звать Русью-Украиной, а что после — Угро-Тюрко-Московией. Москву переименуем в Слава-Галицийск, Санкт-Петербург будет зваться Санкт-Мазепинском. Дальний Восток российский тоже себе заберем, и Сахалин, и Курилы. И пускай японцы не протестуют, мы для наших Штатов нужнее… Государственный язык — только украинский. И не забыть про репарации, никаких уступок москалям! Слава героям, слава нации, слава Украине…
В это время на Красную площадь вступает отдельный добровольческий женский одесско-грузинский батальон, впереди которого на породистом ишаке редкой масти гордо восседает Михаил Сааакашвили, рядом с ним его преданные адъютантки Мария Гайдар и Ольга Курносова, исподтишка то и дело пинающие друг друга. Они, стараясь привлечь внимание своего победоносного командира, то и дело стараются выскочить вперед, как будто случайно демонстрируя то коленку, то плечико.
Этот батальон, вспоминает Петр Алексеевич, прославился во время эпохального сражения за одесский «Ощадбанк», где, на глазах у засланных российских террористов, под ливнем пуль, Мария и Ольга героически вынесли огромное количество золота, которое потом куда-то исчезло.
Внезапно белый жеребец президента начинает истошно ржать и брыкаться. Петр Алексеевич пытается сдержать его шпорами, но тут с ужасом вспоминает, что сидит на лошади в первый раз, хотя точно знает, что на самом деле уже катался. Это не помогает, и он летит с коня прямо на брусчатку, ударяется головой, и все исчезает в темноте.
Тут же чувствует сильный удар в плечо:
— А ну, следуй за мной к князю киевскому великому…
Петра Алексеевича подхватывают чьи-то сильные руки, и он оказывается в зале, где на огромном дубовом троне, богато отделанном золотом и драгоценными камнями, восседает величавого вида старец с золотой короной и окладистой седой бородой.
Он медленно встает:
— Я, князь Киевский Ярослав, повелеваю тебе, смерд, говори…
Непонятная сила подхватывает Петра Алексеевича и несёт куда-то. Он гордо выпрямляется, прижимает правую ладонь к сердцу и громко затягивает:
— Це не страхує нас від масштабної ескалації бойових дій, ймовірність якої зростає у зв’язку з Днем Незалежності. В цей день наших ворогів традиційно корчить, як чортів від ладану…
Затем три раза подпрыгивает на месте, и гордо заявляет с полной уверенностью на одобрение и взаимопонимание:
— Хто не скаче, той москаль!
Но тут же получает солидный тычок в спину, отчего сразу падает на колени.
Ярослав гневно стучит президента посохом по голове:
— На нормальном языке говори, на русском…
Петр Алексеевич пытается что-то сказать, но у него никак не получается. Каждое русское слово, которое он пытается произнести, тут же встает комом в горле. И он, дрожа, пытается говорить снова:
— За рік ми створили і зміцнили наше військо — хоча і далеку від бажаного ідеалу. За справу активно взявся волонтерський десант, який фактично прийшов до влади в Міністерстві оборони разом з офіцерами і генералами і робить там справжню управлінську революцію.
Ярослав в гневе:
— Позвать сюда толмачей…
Через двое суток князь Ярослав, поняв, что от Петра Алексеевича ничего не добиться, потому как языка, на котором он говорит, никто не знает, повелевает:
— Отправьте ирода к гетьману Богдану Зиновию Хмельницкому…
Петра Алексеевича заковывают в цепи и ведут в соседний зал. Однако Хмельницкого на месте не оказывается, он и на том свете всегда в походе, поляков гоняет.
Наконец, появившись, гетьман огромною рукой вытирает пот с запыленного лба, велит читать послание Ярослава Мудрого, затем гневно восклицает:
— От гадюка, пригретая на груди русской… А ну, атаманы-молодцы, в чан его с водою кипящей за предательство земли русской!
Петр Алексеевич в ужасе просыпается и… оказывается в при дворе Петра Первого.
Там он пытается объясниться с императором, но снова русские слова не идут из рта, и он в ужасе, предвидя реакцию государя, произносит:
— Прапор майорить над нашими позиціями на східному фронті; синьо-жовті стрічки та шеврони стали символом мужності українських військовослужбовців, добровольців, волонтерів… Слава героям! Слава Українi! Слава героям!
Петр тут же вызывает к себе истинного малоросса Феофана Прокоповича, но и тот не знает неизвестного наречия.
Император, недолго думая, в гневе требует перо и бумагу, и пишет письмо Екатерине Великой:
— Прошу тебя, любезная дщерь и престолонаследница наша, разобратися с сим явлением наиудивительнейшим, потому как языцев сих даже Феофан мудрейший разобрать не может. Токмо вещает, что гетьман Мазепа — это герой. Имя мое себе присвоил, душегубец. Велел его бить нещадно батогами, и по истечению сего наказания отправляю к тебе…
Петра Алексеевича после экзекуции снова заковывают в кандалы и ведут. Он пытается проснуться, но сон никак не отпускает…
Екатерина Великая благосклонно велит расковать гостя, тут же зовет к себе канцлера Александра Безбородько и фельдмаршала Кирилла Разумовского, выходцев малоросских.
Петр Алексеевич очень хочет что-то сказать, но из его уст снова льется песня старой шарманки:
— Крим був, є та й буде українським! Слава героям! Я пишаюся бути верховним головнокомандувачем такого війська. Країна пишається своїми героями. Найбільшу народну повагу і шану прапор здобув під час нашої з вами Революції Гідності і під час війни українського народу за Незалежність, проти російських загарбників.
Безбородько и Разумовский в крайнем недоумении смотрят друг на друга, а потом на императрицу. Наконец канцлер произносит:
— Великая государыня! Не знаю я языка такого, не говорят на нем ни в Глухове, ни в Миргороде и Немирове, ни в Полтаве, ни в Сумах. И в Киеве не говорят, и на Чернигове тоже. Крым же турецким был, пока мы турок не разбили. И что за страна такая Украина, я тоже не слышал. Край земли русской, слышал. А что страна — нет. Касаемо ж слов, сим уникумом употребляемых, то подозреваю, что злыми силами со стран иных они в уста сего христопродавца вложены.
Екатерина уже сурово смотрит на Петра Алексеевича, тот в страхе пятится назад и и выбегает из тронного зала. Бежит по коридору, слыша сзади топот гвардейцев Преображенского полка. Кидается в первую попавшуюся дверь. Это кабинет Сталина.
Генералиссимус не один, в его кабинете Михаил Саакашвили. Видна мелкая дрожь, волнами пробегающая по его спине. Сталин мельком смотрит на Петра Алексеевича и продолжает беседу:
— Послюшайте, товарищ Саакашвили, ви думаете, чьто ми будим так просьто смотреть на все ваши безобразия? Если ви так думаете, то ви совсем не думаете. Ми би не были би большевиками, если би так делали, — и поднимает телефонную трубку, — Лаврентий, зайди ко мне, тут нашь земляк товарищ Саакашвили очинь-очинь хочит чьто-то тебе сказать… Думаю, чьото он английский, американский, немецкий, французский и японский шпион.
Саакашвили начинает дрожать еще больше, внезапно поворчивается и в ужасе бежит ко входу, не видя ничего перед собой, сталкивается лоб в лоб с Петром Алексеевичем…
Легкое касание наконец-то пробуждает украинского президента.
— Садимся в Берлине, Петр Алексеевич, вы во сне так сильно кричали… Водички попейте, водички холодненькой, у вас же переговоры с Меркель и Олландом…
Степан Бульбенко
Источник: worldandwe.com
