27 августа Верховный Суд РФ признал соответствующим российскому законодательству ПриказМинистерства образования и науки РФ №32 от 14 января 2014 года “Об утверждении Порядка приема граждан на обучение по образовательным программам начального общего, основного общего и среднего общего образования”.
Жалоба на данный подзаконный акт была подана представителями комитета “Гражданское содействие” — в защиту интересов иностранных граждан, находящихся в России, детям которых отказали в приеме в школу, основываясь на нормах оспариваемого документа.
Основным “камнем преткновения” стал пункт 9 вышеупомянутого Приказа, гласящий:
“Родители (законные представители) детей, проживающих на закрепленной территории, для зачисления ребенка в первый класс дополнительно предъявляют оригинал свидетельства о рождении ребенка или документ, подтверждающий родство заявителя, свидетельство о регистрации ребенка по месту жительства или по месту пребывания на закрепленной территории или документ, содержащий сведения о регистрации ребенка по месту жительства или по месту пребывания на закрепленной территории”. Фактически, как указывали авторы иска в поданной жалобе, это приводило к отказу директоров школ в приеме детишек, не зарегистрированных в должном порядке, — то есть, по сути, полулегальных мигрантов.
Судя по даже кратким описанием судебного заседания, присутствующие там представители государства вели себя, мягко говоря, не очень красиво, юля, “как уж на сковородке”. Так, представитель Прокуратуры вполне серьезно заявлял: “Оспариваемый порядок носит единственное основание для отказа в приеме ребенка в школу — это отказ в случае отсутствия в образовательном учреждении свободных мест. Отсутствие документов о регистрации не может служить основанием для отказа в приеме детей в школу.”
А представитель Минобра Ольга Федорова заявила, что документ предоставляет возможность поступить в школу без регистрации — дескать, во втором абзаце говорится, что если нет регистрации, родитель или законный представитель должны предъявить свидетельство о рождении ребенка.
Я не поленился прочесть этот самый “второй абзац” пункта 9 — и обнаружил следующую формулировку.
“Родители (законные представители) детей, не проживающих на закрепленной территории, дополнительно предъявляют свидетельство о рождении ребенка”. Не знаю, может быть, у меня не все в порядке с логикой и пониманием простейших фраз — но как по мне, слово “дополнительно” (к документу о регистрации) ну абсолютно не равнозначно слову “вместо”.
Тем не менее, в итоге Верховный Суд пришел к выводу, что указанный Приказ не регламентирует прием в школу детей мигрантов с разрешением на проживание — но с отсутствием регистрации. А, стало быть, проблему решено не замечать.
Одним словом, сработал бюрократический механизм, когда госслужащие “ушли в несознанку”, дескать, мы ни в чем не виноватые, а судебная власть им поверила. В дальнейшем судьба “незарегистрированных” детей будет, скорее всего, находиться в руках конкретных директоров школ.
Впрочем, многие из них просто физически не могут пойти родителям таких ребят на встречу, поскольку заявления на прием в их образовательные учреждения подаются только через портал госуслуг, а там без указания данных регистрации система просто не пропустит заявление.
Конечно, сваливать всю вину исключительно на “жестоких чиновников” не приходится — их формализму есть вполне определенные объективные основания. Недавнее исследование показало: в Московской области сегодня среди детей школьного возраста уже 56% тех, для кого русский язык неродной! То есть, если называть вещи своими именами, столичный регион практически “потерял контрольный пакет” из числа этнических русских. Во всяком случае, в том, что касается подрастающего поколения.
Причины этого явления тоже разные. Самая первая — это, конечно, относительное богатство данной территории в сравнении с остальной Россией. А потому туда и направляют стопы не только таджики-дворники, молдаване-строители, другие “гастарбайтеры”, но и беженцы из Сирии, Украины и других “горячих регионов”. Не все, кстати, имеющие легальное (или уже просроченное) разрешение на временное проживание.
С другой стороны, обвинять только этих людей в какой-то “жадности” тоже не приходится. Они едут в Москву и Подмосковье не милостыню просить, а работать. Стало быть, спрос на их рабочую силу есть. Только при том уровне оплаты, на которую не хотят претендовать не то что москвичи с их средней зарплатой в 76 тысяч рублей в месяц, но даже и жители большинства других российских регионов с усредненными доходами в 33 тысячи в месяц. Так что тем, кто с пеной у рта требуют “убрать понаехавших”, неплохо бы вспомнить о старой русской пословице: “Неча на зеркало пенять, коли рожа крива”.
Соответственно, у образовательной сети столичного региона закономерно появляются значительные проблемы: куда девать массу дополнительных школьников? Вот и появился на свет Приказ Минобрнауки №32, который, вроде, никого принимать учиться не запрещает, а на деле создает в этом вопросе зачастую нерешаемые бюрократические препоны.
Несомненно, у кого-то новость о таких преградах вызовет откровенное злорадство. Дескать, так этим мигрантам-гастарбайтерам и надо, пущай уезжают куда-нить в Нечерноземье, а еще лучше — к себе на родину. Так ведь не уедут: на родине у них стреляют и убивают, а в Нечерноземье работы и для своих не хватает, равно как и оплаты, с помощью которой можно не только худо-бедно кормиться-одеваться, но и жилье снимать.
Стало быть, дети таких беженцев, экономических и политических, останутся без школы. Что это будет означать на практике.
Сторонники радикальных мер против “понаехавших”, к сожалению, забывают, что всеобщее обязательное образование — не просто какой-то гуманизм, внезапно обуявший в прошлом веке не только СССР, но и западные страны. Просто структура общественного производства потребовала участия в нем не только мужчин, но и женщин, до этого в массе своей выступавших в роли домохозяек, матерей порой десятка детей — и их воспитателей. Хотя, конечно, со времен Средневековья альтернатива была — в виде детского труда порой с 7-8 лет, в подсобных хозяйствах, затем на мануфактурах — а потом и фабриках.
Но общий смысл — что детского труда, что домашнего, что школьного воспитания: ребенок должен быть чем-то занят и под присмотром. В противном случае роль воспитателя уже однозначно берет на себя улица. А на выходе немалая часть “воспитанников” получает “диплом” преступников и проституток. Это, конечно, если не появится шанс чего-то такого большого, вроде революции, или, по-современному, Майдана.
Собственно, наученные горьким опытом “молодежных революций” 1968 года, западные страны (а за ними — и современная Россия) перешли на чуть ли не всеобщее еще и высшее образование. Чтобы, опять же, продлить состояние юношей и девушек под контролем взрослых до момента, когда они образуют семьи — и им будет уже не до всякой дури.
Таким образом, решение российских чиновников от образования в духе “раз мест нет — значит, по формальным поводам мы новых детей не принимаем” — не просто негуманно. Оно опасно прежде всего для самих коренных российских граждан. Поскольку вместо интеграции детей мигрантов в российское общество, их социализации — отказ от приема “незарегистрированных” приведет лишь к росту численности в лучшем случае малокультурных и замкнутых национальных общин.
В худшем — к лавинообразному росту криминала и протестных настроений, по образцу тех, что ныне происходят во Франции, Германии и т.д. Это при том, что там детей мигрантов все-таки предпочитают учить. Другое дело, что в той же ФРГ они выше “школы второго сорта”, откуда нет доступа в университеты, поднимаются редко.
Тут ведь, как говаривал крупный государственный деятель Российской империи граф Витте, правда, по поводу еврейской общины страны, находившейся в дискриминируемом положении, “проблема имеет лишь два решения. Первое — утопить всех евреев в Черном море. Второе — дать им все политические права”. Тогдашняя элита так и не приняла по этому поводу никакого решения. В итоге и получила революцию, в организации которой еврейский фактор был одним из определяющих.
Так что, наверное, вопрос с обучением детей беженцев и мигрантов надо решать не на уровне установления бюрократических препятствий, а путем организации новых школьных мест, учительских ставок и т.д. Хотя бы образованием в школах второй-третьей смены, раз строительство новых зданий пока идет не так быстро.
Но “решать, ничего не решая” означает закладывать под будущее России бомбу замедленного действия огромной разрушительной силы.
Николай Алексеев
Источник: politrussia.com
