Даже если цена на нефть вопреки прогнозам вдруг снова взлетит, это лишь отодвинет на какой-то срок кризис в российской нефтегазовой отрасли. Добыча нефти в России будет сокращаться по объективным причинам, и решить эту проблему могут только кардинальные преобразования.
Цена на нефть марки Brent, опустившись до $42 с небольшим, вновь пошла вверх. Нырки и подпрыгивания обещают ценовой коридор на среднем уровне чуть выше $45, а ситуация со спросом и предложением грозит сделать этот неширокий коридор затяжным, то есть на ближайшие год-полтора как минимум, хотя на одном из экспертных совещаний в Берлине в начале сентября предсказывали затяжные низкие цены до 2025 года. Похоже, прогноз, которого я придерживался последний год, сбывается. России, где в прошлом году нефть и газ дали 52% поступлений в госбюджет, придется жить в стесненных условиях. Обратно на стодолларовую отметку нефть вряд ли взлетит в обозримом будущем.
Долго и высоко
В этом году, по расчетам МВФ, нефтегазовые прибыли дадут всего 15% доходов в национальный бюджет, а ВВП России сократится на 3,4% (многие российские экономисты убеждены в том, что спад будет гораздо серьезнее).
К тому же в зоне низких цен оказались не только нефть с газом. Немецкие экономисты, с которыми я общался в Берлине с начале сентября, отмечают, что российский уголь, который не так давно поступал в Европу по цене примерно $80 за тонну, сейчас импортируется меньше чем по $50. Это тоже окажет дополнительное давление на доходы российского бюджета. Дешевеет практически все сырье, сталь и другие материалы первого передела – основа российского экспорта.
С точки зрения мировой экономики упавшие цены на нефть можно рассматривать как возврат к некой норме. Действительно, ценовой провал в долларах, приведенных к единой отметке по времени, выглядит нисколько не глубже, чем предыдущие. Однако для стран-экспортеров последствия такого провала могут оказаться более негативными, чем предыдущие. Лопнувший пузырь неоправданно высоких цен был весьма продолжительным, и экономики нефтедобывающих стран успели привыкнуть к изобилию. Привыкли к относительно высокому качеству жизни и граждане этих стран. Переход к режиму экономии может оказаться не только болезненным, но и чреватым социальными потрясениями.
Зато в развитых странах-импортерах нефти, особенно в группе Организации экономического сотрудничества и развития, низкие цены на энергоносители стимулируют экономический подъем. Низкие нефтяные цены уже сэкономили для средней американской семьи около $100 в месяц по статистике этого года.
У производителей нефти дела не так хороши. Кувейт, Египет, Индонезия и другие страны нефтегазового пула резко сократили государственные субсидии своим добывающим отраслям. В России даже привилегированная во многих отношениях «Роснефть» не может получить помощь из Фонда национального благосостояния и угрожает руководству страны неминуемым падением добычи. Нехватка инвестиционных средств заставляет компании сокращать расходы на разведку, разработку месторождений, на модернизацию нефтеперерабатывающих заводов. С мест поступают сообщения о сворачивании планов, прекращении некоторых работ и даже об увольнениях.
Госдоминирование
Россия страдает от удешевления нефти больше многих других стран – и не только потому, что курс национальной валюты покорно следует за нефтяной ценой. Российская экономика не просто экспортно-сырьевая, то есть основанная на простом паразитировании на природной ренте без должного развития производящих отраслей. Зависимость от иностранных технологий и иностранного оборудования так велика (в нефтегазовой отрасли она превышает 70%), что программы импортозамещения заведомо обречены на провал, как и почившая в бозе «модернизация», тем более что отвечают за них те же лица, которые успешно провалили и «модернизацию», и прочие федеральные программы.
Период высоких цен развратил отрасль, дав нечистоплотным менеджерам и чиновникам возможность наживаться, раздувая сметы и получая откаты. Доминирование государственного сектора отдало ее во власть чиновников, действующих по элементарному принципу: с помпой инициировать гигантские и чудовищно затратные проекты (часто мотивированные только пустыми лозунгами), распределять контракты с раздутыми сметами приятелям-подрядчикам и списывать убытки за государственный счет.
Частная инициатива и предпринимательство, основанное на максимизации прибыли и минимизации издержек, – враг этой кормушки. Отсюда пошли корни ползучей деприватизации, когда вместо частных и эффективных компаний – таких, как ЮКОС, «Удмуртнефть», ТНК-ВР, ИТЕРА – надувается пузырь «Роснефти» под чиновным управлением. Отсюда экономически провальные проекты гигантских газопроводов вроде «Силы Сибири», «Алтая», «Турецкого потока», Сахалин – Хабаровск – Владивосток и так далее. Отсюда монополия «Роснефти» и «Газпрома» на шельфовые месторождения и крупные запасы углеводородного сырья на суше. Отсюда дискриминация малых независимых компаний и драконовские законы, не пускающие в страну иностранных инвесторов.
Коррупция давно превратилась в системообразующий элемент такой экономики, а административная структура управления и даже юстиция выстроены для защиты интересов своих и подавления тех, кто в систему не вписывается.
Долгосрочный прогноз дешевой нефти ударил по самой основе паразитической системы. Доходы чиновного класса, «регулирующего» сырьевой экспорт, резко сократились. Положение осложнилось международными санкциями, вызванными внешнеполитическим авантюризмом. Санкции лишили российские компании и банки источника длинных денег и доступа к ряду передовых технологий. Пострадали и личные интересы большой группы лиц, приближенных к власти и к госкормушке. Паникой это пока не назовешь, но сигнал тревоги для этой категории госслужащих звучит все отчетливее.
Два выхода
Даже если цена на нефть вопреки прогнозам вдруг снова взлетит, это лишь отодвинет на какой-то срок крах откатно-сырьевой экономической системы. Добыча нефти в России будет сокращаться по объективным причинам. В объеме не введенных в эксплуатацию нефтяных месторождений около 70% приходится на трудноизвлекаемые запасы, а часть из них можно отнести к категории вообще неизвлекаемых – таких, например, как нефть в Баженовской геологической свите. Оттуда даже самыми современными технологиями не взять больше 2–3% нефти, хотя в правительстве без всяких оснований отнесли эти запасы к коммерческим.
Сейчас нефтяники, по существу, снимают сливки с последних крупных месторождений, не заботясь об освоении геологически сложных залежей, которые требуют значительных затрат и неокупаемых при нынешнем уровне цен. Эти цены ускорили истощение запасов легкой нефти и сделали невозможной добычу нефти трудной. Так называемый консервативный сценарий проекта «Энергетической стратегии России», предсказывающий падение добычи с 526 млн тонн до 476 млн тонн к 2035 году, уже представляется чересчур оптимистическим. Коммерчески рентабельная нефть в России кончается.
Низкие цены на энергоносители сделали непродаваемым и газ Восточной Сибири. Попытки отдать его китайцам хотя бы по себестоимости потерпели провал, несмотря на победные реляции и подписание многочисленных ничего не значащих меморандумов. Спрос на российский газ в Европе не растет, малозначительные в мировом масштабе проекты производства и экспорта сжиженного природного газа буксуют. Внутреннее потребление тоже стагнирует. Таким образом, и газовая отрасль страны не дает надежд на рост доходов, хотя в значительной степени ее назревающий упадок обусловлен неэффективностью противоестественной монополии – «Газпрома».
В сложившихся обстоятельствах у российской экономики можно теоретически обозначить два выхода. Первый – это кардинальное преобразование системы по рыночным канонам: реальная приватизация, создание стабильной налоговой системы, поощрение отечественных и иностранных инвестиций, малого и среднего бизнеса. Это невозможно сделать без ломки политической системы, то есть без гарантированной сменяемости власти, независимых судов и независимой прессы, прозрачного контроля над наемными чиновниками, без демократических прав и свобод.
Второй выход – формирование мобилизационной экономики диктаторскими методами. Отказ от рыночных принципов и умиротворение населения призывами потерпеть во имя борьбы с внешними и внутренними врагами. При этом не исключаются и военные действия, призванные оправдать социально-экономические проблемы.
Если первый выход, пусть и сопряженный с временными трудностями переходного периода, способен вернуть страну в систему координат промышленно развитой цивилизации и рыночных отношений, то второй неизбежно ускорит движение в сторону экономической катастрофы. Кризис перейдет из затяжной стадии с быстротекущую с крайне печальными последствиями и для власти, и для населения.
Правда, есть еще и третий вариант, который заключается в том, чтобы оставить все как есть и наблюдать ускоряющееся угасание системы, опустив руки. Но проблема в том, что необходимость выбора между первыми двумя вариантами он не отменяет, а только откладывает.
Михаил Крутихин
Источник: carnegie.ru
