Гостей Каннского фестиваля, включая корреспондентов «Ленты.ру», наконец настигло первое серьезное разочарование: провалился вундеркинд Ксавье Долан. Этот факт, впрочем, скрасили мультшедевр студии Ghibli, невообразимый корейский триллер с чертями и откровенный мастер-класс великого режиссера Уильяма Фридкина.
Игорь Игрицкий о выдающемся мультфильме и фиаско Ксавье Долана
Канадец Ксавье Долан был открыт несколько лет назад именно на Каннском фестивале. Вундеркиндом (Ксавье родился в 1989 году) он попал в «Особый взгляд» 2009-го, был обласкан жюри, получал призы, и казалось, станет очередной мировой сенсацией. Но после успеха «Мамочки» два года назад в нынешнем году его конкурсный фильм «Это всего лишь конец света» (с кучей французских звезд — Марион Котийяр, Натали Бэй, Венсаном Касселем, Леа Сейду и Гаспаром Ульелем в главной роли) — пожалуй, худший в основной программе среди тех, что я посмотрел. Он использует прием, которым можно было удивить разве что до прошлогоднего «Сына Саула»: почти ни одного среднего и тем паче общего плана, все построено на лицах актеров, еле влезающих в кадр. Визуальную «качку» усугубляет и совершенно невнятная, истерическая атмосфера этой пьесы (фильм нарочито театрален по сценарию, действие основано на бесконечных актерских выходах-диалогах).
Кадр из фильма «Это всего лишь конец света»
36-летний, по-видимому, писатель, приезжает в родные края, чтобы сообщить матери, сестре, брату и невестке о какой-то своей загадочной смертельной болезни (мы так и не узнаем, какой) и натыкается на семейные разборки по каким-то совершенно пустяковым поводам. Кто-то кому-то что-то не так сказал, и пошло-поехало: крики, проклятия, оскорбления и проч. Наш писатель смотрит на эти истерические завывания и, естественно, расстраивается. Попутно автор намекает на существование то ли невысказанной страсти к жене брата, то ли о бывшей связи с сестрой, а также о какой-то непонятной конкуренции с перевозбужденным (непонятно на какой почве) старшим братом… Буря в стакане бордо, да и только. В общем, главным достоинством выглядит полуторачасовой формат этой ленты, непонятно зачем и для кого снятой (за исключением фестивального жюри). Никому из героев фильма при всем желании посочувствовать не удается, и единственное, что привлекает в этой ленте, — задумчивое лицо Гаспара Ульеля (в мужских типажах режиссер, будучи открытым геем, знает толк — говорю без всякой иронии), не произносящего за весь фильм более одной фразы подряд. Но парень действительно красивый, и единственный, кто не орет, не брызжет слюной и не вращает глазами. Возможно, в XIX веке, когда истерический дискурс был основой театрального искусства, такая лента вызвала бы живой отклик. Но мы последние лет сто живем в царстве депрессии, и подобные экзерсисы выглядят просто каким-то анахронизмом. А если учесть, что это снимает человек, которому нет еще и тридцати, останется только удивляться подобному коктейлю: депрессивному посылу автора (все умрут) и столь истеричному воплощению этой несложной мысли на экране. В общем, очень жаль наблюдать раз за разом, как терпят фиаско режиссеры, от которых ждешь если не открытий, то хотя бы не столь откровенных провалов.
Зато в программе «Особого взгляда», второго по значимости конкурса Каннского фестиваля, где, к сожалению, присуждается только один приз — за лучший фильм, показали дебютный полный метр человека, снявшего один из самых удивительных мультфильмов — «Отец и дочь». Речь идет о нидерландском оскароносце 2000 года Микаэле Дюдоке де Вите, который незадолго до фестиваля закончил на студии Хаяо Миядзаки Ghibli свой новый фильм «Красная черепаха». Боюсь, что анимация не сможет конкурировать с игровым кино и выиграть награду (что, конечно, несправедливо), но сам факт, что произведение Дюдока де Вита соревнуется с игровым кино на одном из главных конкурсов планеты говорит о многом.
Кадр из фильма «Красная Черепаха»
Те, кто знаком с творчеством этого удивительного мастера, посмотрев «Красную черепаху», легко поймут, что он, как и многие великие режиссеры, снимает один фильм длиною в жизнь. Стилистически эта полнометражная картина — целиком рисованная — напоминает его авторские короткометражки, но эстетически она намного богаче, что обусловлено не только 80-минутным форматом, но и участием японских продюсеров, в том числе и самого Миядзаки, давшего старт проекту восемь лет назад. То, что получилось в результате у де Вита, иначе как волшебством назвать нельзя. Это удивительно нежная, хотя и печальная до слез картина о любви и одиночестве, в которой не произносится ни одного слова. Только музыка, цвет и движение.
Человек терпит кораблекрушение, его выбрасывает на необитаемый остров. Он пытается построить плот и спастись, но как только отплывает от берега, днище разбивает какое-то неведомое существо. И так трижды. Человек дичает, его преследуют галлюцинации. Пытаясь покинуть остров, он встречается в море с рептилией, которая не давала ему уплыть. Гигантская морская черепаха, выброшенная на берег, погибает от его рук, а человек рыдает от отчаяния: враг повержен, но и надежды больше нет. Дальше сюжет рассказывать нельзя: миф и реальность смешиваются, история оборачивается философской притчей, где любовь и смерть идут рука об руку.
Художник пользуется тем же приемом, что в «Отце и дочери», создавая параллельные миры, чем, собственно, и оправдывается обращение именно к анимации. Казалось бы, робинзонаду можно просто снять с актерами, что делалось не раз. Но именно условность рисованного мира создает ту вселенную, где жизнь коротка, а искусство вечно, где смыслы порождаются посредством изображения и звука. Де Вит владеет умением обращаться к человеческой душе, минуя речь, проникая в мозг напрямую, через особый кинематографический метаязык. Этот фильм нельзя назвать хорошим или плохим, ему трудно давать обычные оценки и ставить баллы. Он существует в каком-то ином измерении, за пределами критического взгляда, как артефакт. Я даже не могу сказать, что «Красная черепаха» — лучшее кино, что я видел в жизни, но главное, что оно делает — примиряет нас с действительностью.
Денис Рузаев о корейском шедевре и встрече с живым классиком
На звание самого дикого — причем в хорошем смысле — фильма фестиваля появился главный претендент. Кореец На Хон-джин, автор чуть ли не лучших криминальных триллеров ХХI века «Преследователь» и «Желтое море», представил вне конкурса свою новую картину «Плач» (оригинальное название Gokseong совпадает еще и с местом действия — захолустным районом с заповедными, роскошными лесами). Мои ожидания от нее были экстремально высокими, но На Хон-джин попросту подложил под них мощнейший заряд динамита. «Плач» начинается на привычной территории сельского триллера: после появления заезжего японца с удочкой в тихой деревушке, где даже полицейским позволено быть трусами и тюфяками (все равно ничего не происходит), местные начинают стремительно съезжать с катушек и мочить друг друга самыми безумными и бесчеловечными способами. Один из тех самых копов-тюфяков пытается нарастающий поток убийств расследовать и поначалу грешит на массовое отравление грибами.
Кадр из фильма «Плач»
Затем, впрочем, псилоцибином будто накачивают сам фильм. На Хон-джин берет жанровую историю, традиционный сельский детектив, и стремительно раздвигает жанровые границы. В них вдруг вписываются рядовые паранормальные явления и совсем адовая непроницаемая мистика в духе «Твин Пикса» (опять же на тяжелых галлюциногенах), и бытовая комедия, и даже социальная сатира (исторически обоснованное недоверие корейца к японскому оккупанту быстро вырастает в идею фикс, пока не начинает выглядеть маниакальным). История развивается столь непредсказуемо и берет такие сумасшедшие виражи, что логичная, понятная концовка смотрелась бы тут не очень уместной. К чести На Хон-джина, ничего обычного в финале фильма нет: он оборачивается упоительной и издевательской неразрешимой головоломкой, которую каждый зритель будет раскладывать для себя сам. Тем лучше — ординарных триллеров хватает и так, а На снял нечто куда более долгоиграющее, тревожное и, на манер ночного кошмара, абсурдное.
Уильям Фридкин
Фото: Joel Ryan / AP
Другое потрясение дня со знаком «плюс» — мастер-класс великого режиссера Уильяма Фридкина, на который я пошел скрепя сердце и понимая, что из-за этого наверняка упущу прекрасную «Красную черепаху» Дюдока де Вита. Ну, «Черепаха», будем надеяться, доберется и до российских экранов — а другой возможности два часа внимать автору «Французского связного» и «Экзорциста», «Жить и умереть в Лос-Анджелесе» и «Колдуна» может и не выдаться. Тем более что Фридкин был, прямо скажем, в ударе. Откровения о профессии и отношении к жизни, признания в склонности к паранойе и иррациональному страху, анекдоты из уже полувековой рабочей биографии и превратившаяся в серию убойных гэгов капризная реакция на вопрос ведущего, критика Мишеля Симона, о «карьере, начатой с четырех провалов» — то есть попросту самые интересные два часа за весь фестиваль. Среди лучших моментов: критика в адрес Марлона Брандо за то, что испортил несколько поколений американских актеров, душевный рассказ о благотворных отношениях творца и пережитых неудач, подробно пересказанный случай знакомства с Ховардом Хоуксом (через его дочь Китти, с которой Фридкин встречался в начале 1970-х), истории со съемок главных своих шедевров. Если дирекция Каннского фестиваля выложит видео мастер-класса в интернет, она сделает неоценимый подарок киноманам всего мира — один такой вечер стоит полугода киношколы.
