В РФ талантливые специалисты сталкиваются с диктатом посредников и безразличием властей
Александр Ситников
<source srcset=»/p/16/162/162361/m-162361.jpg» media=»(min-width: 428px) and (max-width: 671px)»/><source srcset=»/p/16/162/162361/l-162361.jpg» media=»(min-width: 672px)»/>
Фото: YAY/TASS
Группа специалистов Strategy&, входящая в глобальную сеть PwC, сформировала концепцию прикладной стратегии развития транснационального бизнеса до 2020 года. Помнению экспертов, американские и европейские компании нуждаются в улучшении инженерных технологий, чтобы вырваться из ловушки коммодитизации (процесс перехода продукта из марочной категории в категорию рядовых продуктов; со временем любые, не требующие уникальной экспертной работы товары вынужденно конкурируют по цене, скатываясь до минимального уровня маржи, а то и становясь убыточными — авт.). Мол, без этого нельзя вернуть стопроцентное доминирование США и ЕС в мире.
Догнать лидеров по инжинирингу стремятся и развивающие страны. Так, по данным индийского промышленного портала IBEF, в нынешнем бюджетном году Дели выделил на инфраструктурные проекты развития национального машиностроения 33,07 млрд. долларов, значительная часть из которых будет направлена на инженерные услуги. Аналогичные программы есть во всех странах БРИКС.
Если темпы роста глобального рынка инжиниринга в среднесрочной перспективе прогнозируются на уровне 4% в год, то для развивающихся стран этот показатель должен быть не меньше 12%, уверены IBEF. Иначе технологическая пропасть станет непреодолимой.
Что касается конкретики инжиниринга в странах «золотого миллиарда», то утвердившаяся на Западе модель вписывается в концепцию «engineering-procurement-construction-management» — ЕРС (М).
Во главу угла ЕРС (М) ставится единый контрактор, по сути, головная инжиниринговая компания, которая имеет собственную научную, инженерную и опытную базу. Она выполняет весь цикл услуг, включая проектирование, консалтинг и работу с низовыми подрядчиками, причем под непосредственным управлением заказчика. Как говорится, «доверяй, но проверяй».
В России инжиниринг «поддерживается» научной бюрократией. Список структур, отвечающий за развитие этого направления, говорит сам за себя: Внешэкономбанк, РОСНАНО, «Российская венчурная компания», «Российский фонд технологического развития», «Фонд содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере», «Сколково». Это многое объясняет и, прежде всего, то, что в основном доминирует «посредническая модель», когда контрактор — это некое юридическое лицо, не имеющее зачастую своей научной, инженерной и опытной базы, зато обладающее широкими связями. Кстати, такую оценку дал Минпромторг.
Как правило, посредник располагается в дорогостоящем офисе, где на курсах подготовки кадров эксперты «поднимают» квалификацию и заодно курируют «договорные» проекты. Типовой набор услуг такого рода псевдо-инжиниринговых компаний изобилует самыми разными экспертными оценками, в том числе объекта и цели проектирования, договоров, смет, а также предполагает поддержку в конфликтных ситуациях.
Форумы инженеров, которые имели дело с такими конторами, наполнены горькими и безысходными комментариями.
«Если нет связей, то единственный вариант — охмурять случайных частников. А гостендеры уже и без нас на двадцать лет вперед распределены».
«Ничего принципиально сложного нет с госзаказом, как и с любыми другим делом, но будь готовы к тому, что потребуют уйму бумажек, вынесут все мозги что называется. И в довесок ко всему еще откат потребуют».
«Я стал свидетелем мегараспила одного из мегагоспроектов, в котором сам участвовал. Уточню — участвовал в проекте, а не в распиле. И после этого я окончательно убедился, что связи решают всё. Всё только по знакомству. Тем паче жирные куски. И философствовать на эту тему считаю бессмысленным».
Именно поэтому толковые специалисты опасаются открывать свои частные конструкторские бюро. Кроме того, на пути к заказам, помимо всемогущих посредников, стоят саморегулирующие организации.
С одной стороны, СРО играют роль фильтров, которые препятствуют проникновению на рынок инжиниринга случайных людей. Ведь от проектов зависит безопасность при эксплуатации спроектированной техники или объектов. Но с другой стороны — допуски СРО, по сути, патенты на инжиниринг, стоят дорого и, как правило, не под силу малому бизнесу.
Как результат, сейчас в России действуют несколько сот частных компаний и команд, которые встали на ноги, тогда как в Германии речь идет о десятках тысячах.
Наиболее успешные российские центры инжиниринга интегрированы в производственные фирмы. Можно привести ряд примеров удачного проектирования, в том числе в области упаковочного оборудования, бескаркасного строительства, малых станков ЧПУ, бестарного хранения и так далее. Причем клиенты, приобретающие эту технику, характеризуют её, как «европейскую по китайской цене».
Времена, когда российские производители заказывали оборудование за границей, ориентируясь только на внешний вид и красивые брошюры, постепенно уходит, и это отрадный факт. Различие между вчерашним и сегодняшним днем заключается в том, что хозяйственники образца 2015−2016 годов приходят в инжиниринговые компании с готовыми техническими заданиями и самое главное — знают цену вопроса.
Что касается непосредственно инжиниринговых услуг в России, то спрос на них устойчиво высокий, особенно на фоне дорогой валюты. К слову, типичные договоры (не государственные) в машиностроении выходят за рамки проектирования отельных деталей или узлов. Заказчики требуют не только конструкторскую документацию и наборы программ для станков ЧПУ, но и компьютерные трехмерные модели, оптимизируемые под работу с нагрузками. В числе обязательных требований — разработка техпроцесса с привязкой к имеющему станочному парку (или с подбором нового оборудования), а также изготовление первых образцов, вплоть до порядка контроля качества готовой продукции.
Понятное дело, далеко не все заказчики, в первую очередь в малом и среднем бизнесе, могут себе позволить такую роскошь. Как говорят инженеры, «у кого есть идеи — нет денег, у кого есть деньги — нет идей». Вот и получается, что имеется потребность в инженерных услугах, есть и кадры, готовые взяться за работу, но существующие правила сдерживают рост российского инжиниринга.
На этом поприще действует правило «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». И выгодно оно, в первую очередь, посредникам, которые контролируют до 90% рынка, то есть той части, которая завязана на казенные деньги. Особо отметим, что дорогая валюта играет на руку частному инжинирингу до определенного предела. Есть мнение, что инженерные центры перейдут на консалтинговые услуги при цене 80 рублей за евро, так как значительная часть оборудования для проектирования покупается за рубежом.
Параллельно этой «рыночной» реальности чиновники внедряют свои пилотные проекты, которые, по идее, должны сделать прозрачным внутренний рынок инжиниринга. Разработана «дорожная карта», утвержденная правительством РФ 23 июля 2013 года. Её цель — «создание к 2020 году высококонкурентной институциональной среды, стимулирующей предпринимательскую активность и привлечение капитала в экономику».
В соответствии с этой программой создаются региональные центры инжиниринга, а также проектные учреждения на базе ВУЗов. По имеющим данным, число таких организаций не превысит сотни. С одной стороны, не густо, с другой — непонятны критерии, по которым назначается руководство.
Одновременно «дорожная карта» советует Минпромторгу координировать усилия с «заинтересованными федеральными органами, предпринимательским сообществом и институтами развития» для мониторинга инженерных услуг и сбора статистической отчетности. За эту задачу взялся Институт статистических исследований и экономики знаний ВШУ, который целых четыре года — с 2014 по 2017 годы — собирается разрабатывать методички по мониторингу. И это притом, что в ЕС достаточно хорошо организован такой контроль, и европейцы секрета из этого не делают.
Всё это напоминает имитацию бурной деятельности, поскольку периодически премьер-министр Дмитрий Медведев интересуется развитием инжиниринга в России. Однако в «дорожной карте» ничего не говорится об искоренении посредников, а переход на систему ЕРС (М) считается рекомендательным. Дело в том, что олигополия и ВПК свои потребности в проектировании и промышленном дизайне закрывают за счет подконтрольных институтов, за стенами которых «хоть трава не расти».
Так, Минпромторг решает инжиниринговые задачи, стоящие перед оборонкой или другими госкорпорациями, через Федеральное агентство научных организаций, которое контролирует 745 научных и проектных организаций, а те, в свою очередь, сотрудничают с посредниками.
А крупнейшие компании России, прежде всего нефтегазовые, имеют собственные инжиниринговые центры, которые кооперируются с зарубежными фирмами. В частности, идет закупка техники для проектирования оборудования для добычи нефти и газа на шельфе, а также приобретаются автоматизированные комплексы разработки транспортных средств, которые должны соответствовать требования экологических классов 4 и 5. В приоритете еще и проектные системы для развития химической промышленности.
Очевидно, что шаги по созданию «к 2020 году высококонкурентной институциональной среды, стимулирующей предпринимательскую активность», не соответствуют цели, но самая большая опасность заключается в потере инженерных компетенций, которые еще остались с советских времен.
