Россияне снова начали экономить буквально на всем. За апрель 2017 года расходы сограждан сократились на 6,8% к марту, а по сравнению с апрелем 2016 года — на 9%. Об этом говорится в исследовании «Ромира» Romir Consumer Scan Panel. Неточности практически исключены: исследование основано на данных о потреблении 30 тысяч россиян, проживающих в 180 городах с населением свыше 100 тысяч человек.
«Реальные, т. е. очищенные от инфляции, расходы наших соотечественников оказались самыми низкими за последние пять лет», — говорится в отчете.
По данным «Ромира», средний чек в апреле почти не изменился и составил 528 рублей («минус» 4 рубля к марту). Однако общее сокращение трат при почти неизменном среднем чеке означает, что россияне вернулись в режим экономии, указывают аналитики. Причем, экономят потребители со всеми уровнями дохода, но сильнее всех — с низким доходом (сокращение трат на 11,7% год к году). Потребители со средним доходом сократили траты на 4,5%, а с высоким — на 2,5%.
Заметим: за 2016-й год россияне уже ощутимо обеднели: их реальные доходы, по данным Росстата, снизились на 5,9%. При этом номинальные денежные доходы на душу населения увеличились в годовом выражении всего на 1% — до 30 775 рублей, а среднемесячная российская зарплата по итогам 2016 года выросла всего на 0,6% — до 36 073 рублей.
Еще более контрастная картина получается из доклада Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ): с октября 2014 года по ноябрь 2016-го реальные доходы упали на 12,7%, при этом в 2016 году трудности с покупкой одежды испытывал 41% россиян, а у 11% жителей страны денег не хватало даже на продукты.
Это обнищание происходит на фоне «помидорных войн», от которых выигрывают крупные агрохолдинги, вроде агрохолдинга семьи Александра Ткачева — экс-губернатора Краснодарского края, министра сельского хозяйства (в 2016-м холдинг им. Н.И. Ткачева вошел в топ-5 крупнейших владельцев сельхозземель в России), зато рядовые покупатели переплачивают.
Плюс, обнищание идет на фоне снижения доступности медуслуг в рамках ОМС и ДМС, и на фоне неуклонного роста сектора платной медицины. По итогам 2016 году, рынок платных медицинских услуг в России вырос более чем на 51 млрд. рублей (на 8,2%), а доля легальной коммерческой медицины — до 55%. Кроме того, платные медуслуги неуклонно дорожают. В 2017—2019 годах рост цен в отрасли ожидается на уровне 4,6%, 3,7% и 4,5% соответственно, тогда как темпы инфляции составят, по прогнозам ЦБ, только 4%.
К чему ведет такая всероссийская экономия, может ли она конвертироваться в социальный протест?
— Исследование «Ромира» показывает среднюю температуру по больнице, — уверен доктор экономических наук, профессор, главный научный сотрудник Института экономики РАН Никита Кричевский. — Экономить стали не только представители малообеспеченных страт, но и те, кто в былые времена представлял из себя верхушку среднего класса по доходам, либо же людей наиболее богатых и обеспеченных. Сегодня все экономят, и не из-за того, что не хватает денежных средств на приобретение самого необходимого. Пугает людей неизвестность и неопределенность.
У всех свежа в памяти эпоха, когда более 10 лет можно было, грубо говоря, воткнуть палку в землю, и она на следующий год приносила яблоки. Сегодня ничего подобного не наблюдается. Люди, которые 5−10 назад запрашивали себе стартовый доход в 2−3 тысячи евро, ныне не то что довольствуются малым — они часто вообще не находят применения своим способностям.
Естественно, они экономят. Повторюсь, исследование «Ромира», как мне представляется, приукрашивает действительность. На деле, ситуация гораздо более серьезная как среди малообеспеченных, так и — что удивительно и парадоксально — среди тех, кого мы считаем вполне обеспеченными, если не сказать богатыми.
Это наблюдается и в Москве, и на периферии — где угодно. Достаточно зайти в супермаркеты премиум-класса, и поразиться тому, что покупателей там не десятки человек, а единицы.
«СП»: — Насколько вероятно, что эта бытовая и материальная неустроенность перейдет в активную протестную фазу?
— Пока это не очень вероятно. Как и при большинстве кризисов в западных странах, российская власть постулирует перед работодателями паттерн о том, что они не должны резко снижать зарплату, и не должны увольнять работников вследствие их ненужности — достаточно перевести их на неполный рабочий день или на неполную рабочую неделю.
Таким образом, в общем и целом сохраняется средний уровень заработной платы, который мы видели в предыдущие периоды. С другой стороны, люди работают неполную рабочую неделю, и таким образом работодатель на зарплатах экономит.
Плюс ко всему, у людей остается какой-то «жирок». Наглядным представлением этого «жирка» являются десятки тысяч объявлений на интернет-ресурсах о продаже самых разных предметов быта и предметов роскоши, при том, что покупателей существенно меньше. Продается все — от элитных часов и дорогих автомобилей, до элементарных бытовых электрических приборов, которыми люди привыкли пользоваться в домашнем обиходе.
Но все всякого сомнения, через какое-то время — вполне возможно, уже осенью 2017 года, — эти пока скрытые протестные настроения могут выплеснуться на улицу.
«СП»: — Почему вы так думаете?
— Потому что мы наблюдаем прежнюю разобщенность между государством и обществом — между элитами и простыми гражданами. При том, что элита (скажем так, 1% наиболее богатых россиян) не собирается сбавлять, что называется, обороты потребления. Элита делает это кичась, напоказ, с вызовом для всего окружающего сообщества.
Движущей силой этих протестов, без сомнений, выступит молодежь. Точнее, люди 25−35 лет, которые сегодня видят над собой «стеклянный потолок», и понимают, что двинуться выше, к более обеспеченной жизни, им не представляется возможным. Потому что семейственность и фаворитизм в нашей экономике достигли такого расцвета, которого не было даже в царской России.
Все это выведет молодых людей на улицу. Конечно, никаких ни школьников и даже ни студентов, а тех, кто уже состоялся, и тех, кто успел захватить конец предыдущего тучного десятилетия.
— Массовых протестов не будет, потому что для большинства россиян ценности порядка все-таки намного более существенны, чем ценности благополучия, — возражает замдиректора «Левада-центра» Алексей Гражданкин. — Да, рост материальных затруднений вызывает раздражение и напряженность. Но очень многие помнят события конца 1980-х — начала 1990-х, когда возмущение сложными экономическими обстоятельствами и даже социальной несправедливостью привели к резкому преобразованию жизни в стране. И помнят, как тогдашние массовые протестные выступления реально привели к серьезному падению уровня жизни.
Другой пример, который у всех перед глазами — недавние события на Украине, где массовые протестные выступления привели к госперевороту, и опять-таки к катастрофическому падению уровня жизни.
Поэтому люди в России, переживая сегодня ухудшение материального положения, терпят, и в большинстве своем не рискуют выходить на протестные акции и запускать маховик очередных социальных преобразований.
«СП»: — Можно ли сказать, что власть это тоже понимает, и не боится лимит терпения исчерпать?
— Власть все-таки не ставит целью прямое ухудшение положения населения. Кроме того, большинство сограждан не видят собственно власть виновником ухудшения своего материального положения.
Власть на протяжении 2014−2016 годов успешно объясняла экономические трудности теми отношениями, которые сложились у России со странами Запада. Такая тактика — не новость. Во многих странах в периоды кризисов люди винят в трудностях, прежде всего, не экономическую политику собственных властей, а враждебное окружение и мировой кризис.
Эти мотивы сохраняются в России и сегодня. И чем напряженнее отношения с Западом, тем легче власти контролировать рост недовольства населения, и не давать ему переходить в массовый социальный протест.
