Заслуженный летчик России оценил правильность действий экипажа.
Пассажирский самолет авиакомпании S7, на котором из Москвы в Кишинев летел вице-премьер, спецпредставитель президента России по Приднестровью Дмитрий Рогозин, власти Румынии не пропустили в свое воздушное пространство под предлогом того, что на борту находится «санкционная персона». Лайнер был вынужден развернуться на границе и взять курс на Россию.
«Румынские власти подвергли опасности жизни пассажиров рейсового самолета S7, женщин и детей. Топлива хватило до Минска. Ждите ответа, гады», — написал Дмитрий Рогозин в своем твиттере.
О том, какой запас топлива бывает на борту самолета, и как командиры корабля действуют в непредвиденных обстоятельствах, мы поговорили с заслуженным пилотом РФ, бывшим лётным директором авиакомпании «Внуковские авиалинии» Юрием СЫТНИКОМ, кто за 43 года работы налетал более 22 тысяч часов, был награжден орденом «За личное мужество», медалями Нестерова и Маресьева.
— На ваш взгляд, подобная реакция властей Румынии была ожидаема?
— Мы уже на протяжении нескольких лет, начиная с 2014 года, после крымских событий, сталкиваемся с откровенным хамством со стороны Европы и Соединенных Штатов Америки. Понятно, что европейские страны сами не принимают решения — тем более Румыния, которая полностью зависит от бюджета Соединенных Штатов. Дадут невозвратные кредиты — они еще будут жить. Естественно, когда началась истерия с санкциями, они стали подыгрывать «дяде Сэму». А фигура Дмитрия Рогозина достаточно заметная, он остер на язык, входит в список нежелательных людей в Европе. Если есть возможность зацепить и уколоть Россию, то наши «братушки», Украина, Болгария, Румыния, ее не упустят. Будут из кожи вон лезть, чтобы нам насолить.
— На борту было 165 человек, в том числе 11 детей. Их жизнь, на самом деле, подвергалась опасности?
— Все решения на борту принимает командир корабля. И если вам говорят, что самолет сел на последних каплях топлива, не верьте этому. У командира всегда есть свои запасные варианты.
Любые самолеты имеют аэронавигационный запас топлива на час, 1. 20, 1. 30. Как раз на подобные непредвиденные случаи. Может подвести погода, кто — то застрянет — раскорячится на полосе… Нужно уйти, и не факт, что ты уйдешь на тот аэродром, где хорошая погода. Поэтому у командира корабля достаточно много прав. Он может в этом случае сесть «ниже минимума», может сесть на военный аэродром. Когда самолет в воздухе, все аэропорты для него открыты.
Командир S7 в данном случае сел в Минске, у него могло не остаться топлива на один час, как положено, а было литров 600 — 700. Но это как раз тот аэронавигационный запас, который он использовал, чтобы безопасно произвести посадку.
Командир принял правильное решение, вовремя сообразил, что не надо кружить в Европе, а потом экстренно садиться, где его бы арестовала полиция, и Рогозина в том числе. Он сел в Белоруссии, в дружественной стране, где самолет заправят топливом и он полетит дальше. А нам не надо обольщаться. У России нет друзей, кроме армии, авиации и флота.
— В вашей летной практике были подобные случаи?
— Конечно, и не раз. Незадолго до войны в Ираке мы летели с делегацией, которую возглавлял Владимир Жириновский, на день рождения Саддама Хусейна. При подходе к Ираку, в стомильной зоне, нам говорят: «Данные по аэродрому приземления закрыты». Координаты не дают, аэродром военный «Ар — Рашид», засекреченный. Смотрим в сборниках, ничего нет. Осталось сто миль, 160 — 180 километров, уйти уже некуда. У меня на «Ту -154» в правом кресле сидел командир летного отряда Воробьев. Он говорит: «Уходим в Тегеран». А до Тегерана час двадцать лета лета, а у нас топлива на час десять. В Аман? Не хватает топлива. В Дамаск? Не хватает топлива. Лететь некуда. Надо искать «Ар-Рашид». А за бортом — ночь. Инженер Журавлев, замечательный парень, спокойно докладывает: «Михалыч, топлива на 50 минут». Мы ищем аэродром… Слышим: «Топлива на сорок минут». Кружим над Багдадом, над площадями, видим, как люди запускают фейерверки, и, видимо, думают, вот русские дают, делают круги почета над городом в день рождения Саддама Хусейна. А русские не знают, где сесть. Я дважды заходил, то на реку Евфрат, то на Тигр, спускался к мостам, снова набирал высоту. Оставалось сесть только на дорогу… А там поотбиваешь крылья, и выживешь или не выживешь — большой вопрос. Когда инженер доложил: «Топлива на 10 минут», тут уже и у меня «рубашка отдельно, трусы отдельно, майка отдельно». Надо где-то приземляться. И в это время кто- то невидимый нас четко навел на цель. Я осознал, что надо искать аэродром на юго-востоке от столицы. Я много летал в горах на «Як — 40», знал, что аэродром будет в виде темного пятна, без огней. Зашли, стали приземляться, поняли, точно, «Ар- Рашид». Нужный военный аэродром. Сели, а нас на полосе уже ждут с баранами, при нас начали их резать. Жириновскому оркестр сыграл «Славянку». А я выпил два стакана водки — и, как газированная вода, ни в одном глазу. Я человек верующий, понял, что без помощи Матушки и Господа нашего здесь не обошлось.
