Во время моих последних лингвистических изысканий я сделал одно любопытное открытие. Во всяком случае, я полагаю, что это — открытие, так как я не нашел информации о том, чтобы кто-то об этом уже писал.
Речь идет о прямой связи между свободой сознания нации и языком, на котором эта нация говорит. Чем менее свободна нация, тем чаще в ее языке используется пассивный залог и тем реже используется активный.
Тем, кто плохо или уже давно учился в школе, напомню. Активный залог, это если ты делаешь что-то. А пассивный — это когда кто-то что-то делает с тобой. Причем этот «кто-то» не персонифицируется и не указывается.
<ol>
</ol>
Так вот, в языке тех наций, у которых свобода, что называется, в крови — пассивный залог — это редкость, порой даже исключение. А у тех наций, которые ограничены в свободе поступков и мыслей (государством ли, завоевателями ли, традициями ли — не важно), в их языках пассивный залог не только — норма, он порой даже доминирует.
Вот в английском языке, например, пассив — это большая редкость. А в русском или, скажем, японском — языковая обыденность.
Англичанин гордо говорит: «Мое имя Джон» или просто «Я — Джон». Так представляется свободный человек, имеющий имя, которым он дорожит.
А русский говорит: «Меня зовут Иван».
Кто его зовет? Куда зовет? Ведь если пораскинуть мозгами, именно так должен представляться холоп. Ему и имя-то иметь не обязательно. Он просто поясняет, как его «зовет» к себе хозяин, а уж по имени ли, по кличке ли — это в данном контексте — неважно. Все зовут меня так-то, и вы тоже так зовите.
Для Англичанина порой представляет неразрешимую задачу произнести ту или иную фразу в страдательном залоге.
А для русского наоборот, будет сложновато перевести в активный залог фразы, вроде «Меня наказали» или «Меня ударили».
В одной и той же ситуации английский и русский ребенок по-разному ответят на вопрос: «Почему ты такой грустный?» Русский скажет: «Меня наказали», а английский: «Учитель наказал меня». Это не просто разные языковые традиции. Это разное отношение к ситуации, заложенное с пеленок.
Для английского ребенка — наказание — это гражданско-правовой акт, имеющий и объект и субъект, где он выступает в качестве, пусть и пострадавшей, но значимой стороны, наделенной четкими правами. Именно поэтому для него важно указать все стороны, участвующие в этом акте, и он использует для этого активный залог.
Для русского ребенка — наказание — это нее гражданско-правовой акт, а инцидент, вроде стихийного бедствия, где есть только одна, пострадавшая и бесправная сторона — сам ребенок. Кто и за что наказал — неважно, так как по умолчанию автоматически подразумевается, что наказавший имел право это сделать. Именно поэтому он прибегает к пассиву.
Точно так же, как в сознании крепостного холопа был важен лишь сам факт наказания, а не его обстоятельства. Какая разница, кто тебя высек, барин или урядник. Тот, кто высек — имел на это право, он — хозяин, это и так понятно, персонификация тут совершенно излишня.
Вы скажете, что за чушь! Так можно притянуть за уши, что угодно.
Может и притянуто за уши, но ведь статистику употребления актива и пассива в разных языках не скроешь. В каждом языковом учебнике написано, как часто используется пассив в данном языке. Поинтересуйтесь такой статистикой и выводы напросятся сами собой.
Язык — основа национальной коммуникации. Если ребенка с самых пеленок учат говорить в пассиве, это, несомненно, накладывает свои черты на сознание. Про негативную роль пассива — это ведь не я придумал.
«Пассивный залог» — это профессиональная международная лингвистическая терминология. В самом русском языке для пассива существует другое более распространенное обозначние — «страдательный залог». Именно под таким названием его и проходят в школах на уроках русского языка.
Прочувствуйте — «Страдательный». Такое ведь название у русского народа-страдальца не случайно появилось! И чего ж вы хотите-то от людей, которым с пеленок на базовом языковом уровне пропихивают в подсознание базовую идею «страдания», бесправия и зависимости от какого-то абстрактного хозяина!
