Теоретическая ситуация — к вам в обед на работе подходит коллега и предлагает на выходных вместе покататься на лыжах. Безо всякого подтекста — просто прекрасная погода, мороз, солнце и чистейший снег — радость для двух спортсменов. Нормальное предложение? — Вполне. Может вызвать ступор, оскорбление, жестокие моральные страдания? — Если и вызовет, то не в порядке что-то с вами, а не с тем человеком. Можно отказать — сославшись на нежелание или на то, что уже катаетесь с мужем/женой, а можно и согласиться, и через пару дней пройтись вместе по лыжне. Все, вопрос исчерпан.
Вторая вариация на ту же тему — к вам подходит тот же коллега противоположного пола и предлагает заняться сексом. Дальше каждый играет от своего умонастроения. Обычно у нас, если вы женщина — пощечина, на Западе — иск о компенсации унижения, жестоких моральных страданий, переживаний. Ужасное слово харассмент. Хотя по сути мы говорим всего-только о двух разновидностях физической активности, связанных с разной степени, в зависимости от человека, эмоциональными переживаниями и физическим удовлетворением. Не более того.
И если первое смотрится в обществе нормальным, а второе ввергает в ступор, то это связано с табуированием тематики секса в общественном же сознании, с многовековой работой пуританства всех мастей. Жили бы на другой планете — то схлопотать иск можно было за упоминание о гадких лыжах, а в ответ на предложение секса сказать — «конечно, давай послезавтра, я с мужем приду».
Явное нарушение чужого пространства, свободы физической и свободы воли, вроде изнасилования или грубых домогательств здесь не рассматривается, очевидно — почему.
А вот трактовки на тему «моральных страданий» и «оскорблений» вынести под свет вполне возможно. Получается, что резкий всплеск подобных эмоций связан, прежде всего, с табуированностью и сакрализацией самой тематики секса и связанных с ним переживаний, а сама «охота на ведьм» еще более табуирует и сакрализует эротическую тематику, вводя нас в эпоху неопуританства и неовикторианства, где оскорбить почтенную даму можно было даже словом «штаны» — поскольку под ними находится… неприличное.
И феминизм, начав с эмансипации, высвобождения женского тела и разума сделал круг и, в своих радикальных и особенно громких сегодня проявлениях, фактически сомкнулся со своими противниками. Стремясь опять закрепостить эти душу и тело в оковах новых моральных догм, которые составляют самозваные «учителя нравственности».
В завершение — уж насколько было свободно от харассмента и всяческого упоминания о сексуальной тематике салонное общество времен британской королевы Виктории, можете судить сами, читая литературу того времени. Рафинированный разговор, обхождение, невинность жеста и танца, общение с противоположным полом только в присутствии подруг, родственниц или компаньонок, секс жестко регламентирован брачными обязательствами и договорами. Только вот за невинной и красивой витриной в Лондоне джентльмены заполняли толпами бордели, чье количество побивало все рекорды, а прекрасные дамы своими истериями полнили медицинские архивы зарождающихся психиатрии и психоанализа.
Человеческая природа формировалась тысячелетиями и по свистку или благому воззванию ее не победить. Но мы в очередной раз пытаемся. Флаг в руки.
Если бы действительно перед нами была не кампанейщина, а серьезная борьба за «женские права» и против обращенного на женщину насилия, то копать начали бы не там, где удобнее и интереснее в плане пиара — не в светлых просторных офисах и в альковах у жирных, белых, англопротестантских или иудейских котов, а в негритянских или латиноамериканских гетто с их изнасилованиями, проституцией и четырнадцатилетними матерями, или по деревням хиллбилли из Алабамы или Аппалачей. Вот уж где раздолье. Про рэп-культуру с ее воинствующим мачизмом, гомофобией, взглядом на женщину, как на объект исключительно для секса и говорить не стоит.
Но в эти края залезать неудобно, визгу много, проку мало и всегдашний риск нарваться на иск о расовом притеснении от твоего же коллеги-правозащитника или на пулю черного гангстера.
Остается искать под фонарем…
