Украинский культурный фонд профинансировал издание звуковой версии романа «Дiдо Иванчiк» гуцульского автора Петра Шекерика – Доникiва. Книга написана в 1930-х годах на гуцульском диалекте и повествует о жизни и обрядах гуцулов, проживающих в горной местности в Закарпатской, Черновицкой и Ивано-Франковской областях.
На Украине гуцулы официально считаются субэтнической группой украинцев, а их язык – диалектом литературного украинского языка. В 1968 году в СССР сняли музыкальную комедию «Трембита» о послевоенной жизни гуцулов с Евгением Весником, Савелием Крамаровым, Ольгой Аросевой и другими знаменитостями в главных ролях.
А ранее, в 1959 году был снят фильм «Олекса Довбуш» – о гуцульском Робине Гуде, который грабил польскую шляхту и всё отдавал бедным. Довбуш жил в XVIII веке, когда такой нации как украинцы не существовало, а самосознание людей больше определяло место их жительства. Тогдашние поляки гуцулов называли гуцулами, а остальное население нынешней Западной Украины русинами. Иногда и гуцулов включали в состав русинов.
Роман «Дiдо Иванчiк» оцифрован Украинским культурным фондом, чтобы показать культурное разнообразие того, что принято называть украинским языком.
Но здесь возникает вопрос: если гуцульский говор, так сильно отличающийся от украинской мовы, можно считать её диалектом, почему же саму мову нельзя считать диалектом русского языка? Тем более что сходство между русским и украинским гораздо больше, чем между украинским и гуцульским. Логического ответа на этот вопрос в рамках лингвистической науки нет.
Есть в мире языки, отличающиеся гораздо больше, чем русский и украинский, и считающиеся всё же одним языком. Например, итальянский, где тех, кто говорит на горицийском диалекте, не понимают остальные итальянцы. Итальянцев спасает литературный итальянский, который позволяет им понимать друг друга. То же с лурским диалектом персидского языка в Иране. Много диалектов во вьетнамском, но это не повод превращать ареалы распространения этих диалектов в отдельные государства.
Помнится, в начале 1990-х поклонники украинской самостийности, дабы доказать культурную отдельность украинцев от русских, говорили: «Когда с русскими заговоришь на мове, они ничего не понимают. Какой же мы один народ? Мы два разных народа, каждый со своим языком».
Но 100% украинцев, чьё ухо не привыкло к гуцульскому диалекту, тоже почти ничего не поймут из гуцульской речи, настолько она отличается от литературной мовы. В этом легко убедиться, послушав роман «Дiдо Иванчiк» в гуцульской версии. Другие падежные окончания, множество диалектных слов, непонятных тому, кто не жил в Карпатах. Мольфар – знахарь, бартка – топорик и т. д. Для сравнения: по-украински знахарь – знахар, топорик – сокирка (от древнерусского слова «секира»). Налицо близость украинского к русскому и отличие гуцульского от украинского.
Во время последней переписи населения Украины (2001) почти 21,5 тысячи человек определили свою национальность как гуцульскую, не украинскую. Учитывая, что на Украине проживают около 27 тысяч гуцулов, это значит, что для большинства из них региональная гуцульская идентичность важнее государственной, украинской.
Гуцулы – горцы. У них сильны клановые связи, землячество, семейная иерархия.
Такие культурные черты характерны для всех горцев (чеченцев, терских казаков, карабахских армян, шотландцев и т. д.) и вовсе не характерны для среднестатистических «приземлённых» украинцев. Внешне у многих гуцулов «грузинский» профиль, что тоже несвойственно украинцам. Но это не мешает Киеву считать гуцулов украинцами, и одновременно доказывать, что украинцы – это не русские.
На Украине до сих пор нет точного понимания того, кого считать этническим украинцем. Помню, в сводках с Донбасса сообщалось о гибели ополченца ДНР по фамилии Беспалов и солдата ВСУ с такой же фамилией. Первый Беспалов для Киева – «росiйський окупант», второй Беспалов – «украïнський захисник». А где пролегает конкретная граница между двумя Беспаловыми, позволяющая разделить их на русского и украинца?
То же самое с разыскиваемым украинскими спецслужбами ополченцем ДНР Тимошенко и погибшим солдатом ВСУ с такой же фамилией. Первый Тимошенко для Киева – «росiйський терорист», второй Тимошенко – «украïнський захисник». Нелепо! Нелепо, потому что основным маркером, когда нынешний киевский режим зачисляет человека в украинцы, остаются политические убеждения этого человека. Любит Бандеру, ненавидит Донбасс и контужен русофобией? Значит, украинец.
Украинская мова появилась в результате искусственного дробления огромного пласта русского языка со всеми его говорами — орловским, уральским, архангелогородским, малорусским, белорусским. Два последних выделили в советское время, а в постсоветское превратили в патриотический миф и идеологию самостийничества. Различия между русским и украинским (и белорусским) настолько малы, что нельзя их считать отдельными языками. Украинский (малорусский) и белорусский – это региональные ветви единого русского языка.
Украинский, в свою очередь, дробится далее на более мелкие субэтнические группы (гуцулов, лемков, бойков) по той же схеме, по какой русский дробится на украинский и белорусский. И если гуцулы – это субэтническая группа украинцев, тогда украинцы (малорусы) – субэтническая группа русских.
«Язык – это диалект, у которого есть армия и флот» — так выразил различие диалекта от языка американский лингвист Мейер Вайнрайх. Язык, сам бывший некогда диалектом, в процессе развития упорядочивает цивилизационное, геополитическое и культурное пространство вокруг себя.
Попытки поломать эту упорядоченную систему назойливым желанием искусственно превратить диалект в язык, перепрыгивая через время и игнорируя степень развития этого диалекта, спровоцирует только дестабилизацию обстановки в стране, где такое происходит. Что мы и видим на Украине.
