Эксперт рассказал «КП», что принесет стране гонка за богатейшие ресурсы северных территорий.
Арктика – последняя нетронутая кладовая планеты. По оценкам Геологической службы США там сосредоточены до 30 процентов мировых неразведанных запасов природного газа и 13 процентов мировых запасов нефти. Не удивительно, что за обладание этими сказочными богатствами развернулась настоящая битва, в которой принимают участие ведущие мировые державы. Россия, естественно не осталась в стороне. Наша страна потратила фантастическую сумму – 100 миллиардов рублей только на научные исследования, чтобы обосновать свои права на арктический шельф. Это абсолютный мировой рекорд: никогда еще в истории оформление прав собственности не обходились так дорого! Зачем это было нужно? С таким вопросом обратились мы к профессору Александру Пилясову, директору Центра экономики Арктики и Севера Совета по изучению производительных сил Минэкономразвития.
МЫ ЕДВА НЕ УТРАТИЛИ СУВЕРЕНИТЕТ НАД РУССКОЙ АРКТИКОЙ
— 100 миллиардов это огромные деньги. Но надо понимать, что это цена нашего возвращения в Арктику. Ведь в 90-е годы мы фактически полностью утратили суверенитет над своими арктическими территориями. Как это происходит? Сначала утрачивается интеллектуальная активность. Например, мы свернули исследовательские программы, наши суда стали в Арктике редкими гостями. Затем возникает присутствие других стран, которые собирают информацию о ресурсах, мониторят ситуацию. И наши ученые были счастливы, когда иностранцы приглашали их на свои исследовательские суда. А следующий шаг — объявление этой территории зоной международных интересов. И страна, которая отступила, становится заложником. Она не может сказать: это мое! Ей говорят: «Ну, как «мое», когда десятилетиями велась разведка международными экспедициями. Вы сами все отдали!» В новых условиях исследовательская активность не менее важна, чем военная. Мы по старинке думаем: появятся корабли Северного флота, и мы суверенитет обеспечим – нет!
— А на что были потрачены эти 100 миллиардов?
— Это затраты на обоснование российских прав на северную границу шельфа. Дело в том, что раньше существовал принцип секторального деления территорий в Арктике. Согласно ему нашим было все, что находилось в треугольнике между Северным полюсом мысом Дежнева на Востоке и Куршской косой – на Западе. Но в 1996 мы подписали Конвенцию по морскому праву, чего, кстати, до сих пор не сделали американцы. Этот документ отменял секторальное деление и провозглашал принцип 200-мильной прибрежной зоны. А в 90-е началась гонка за арктические ресурсы и каждая страна стала отстаивать свои национальные интересы в Арктике. Особенно старались крупные игроки: Канада, США и еще Дания с Гренландией – им есть за что бороться. Мы тогда поступили единственно правильным образом и начали доказывать свои права. Оказалось, у нас есть продолжение материковой коры на хребтах Ломоносова и Менделеева, эта зацепка позволяет утверждать: это наша шельфовая зона. Правда, тут немедленно выступила Дания, она считает, что хребет Ломоносова это затонувшая часть Гренландии…
АМЕРИКАНЦАМ ДОСТАЛАСЬ МАЛЕНЬКАЯ «ФОРТОЧКА» С ВИДОМ НА ПОЛЮС
— Американцы, которые не подписали Конвенцию, что-то от этого выиграли?
— Штатам не повезло. Они очень завидуют канадцам и русским, у которых выходит на Арктику огромный фасад. Америке судьба дала такое противоречие: с одной стороны огромные мускулы: ледоколы, экономическая мощь. А с другой стороны им достался не фасад, а маленькая арктическая форточка. Американцам ничего не дает ни секторальное деление, ни 200-мильная зона. Поэтому они не подписывают Конвенцию, чтобы оставить себе свободу рук: они не хотят играть по общим правилам.
— Исследования материковых позволило вернуть территории, которые были у нас по секторному делению?
— Нет, они конечно, меньше. Мы просто немного раздвинули границы 200-мильной зоны. В нынешних условиях и это хорошо. Но если быть честными, то права, которые мы имели по секторальному делению во времена СССР, всегда оспаривались другими странами. Просто одно дело, когда страна сильна, и мы могли при случае предъявить аргумент в виде Северного флота. А когда страна стала слабее, претензии на спорные территории стали выдвигаться более активно. Не факт, что мы могли сохранить это секторное деление, если б не подписали Конвенцию.
— Территория, которую мы за собой застолбили, признана другими странами?
— Лобового позитивного решения по этим вопросам нет и, думаю, в течение ближайших лет прорыва ждать не стоит. Потому что есть претензии Дании и т. д. Кроме того, в этой комиссии ООН по арктическим территориям есть наши заклятые друзья, которые могут саботировать позитивное для России решение. Но получение доказательной базы по хребтам и по шельфу, осознание своей правоты – не менее важно, чем официальное решение.
ЧЕМПИОНАМИ ШЕЛЬФА НОРВЕРЖЦЕВ СДЕЛАЛИ РУССКИЕ УЧЕНЫЕ
— Какова цена вопроса? За какие ресурсы бьются страны?
— То, что на арктическом шельфе скрываются значительные ресурсы углеводородов это непреложный факт. Но разведанность этих участков очень низкая. В российском секторе изученность ресурсов кратно ниже, чем в зарубежном.Что на полюсе? Об этом ни у кого представления нет. Да и лезть туда никто не отваживается из-за крайне дискомфортных условий. Пока ставят вопрос только о шельфовой зоне арктических стран. Проектов успешно реализованных на шельфе за последние десятилетия немного. Норвежцы тут безоговорочные чемпионы с «Белоснежкой» (газовое месторождение в Баренцевом море). Норвегия вообще за последние 10-12 лет стала инновационным лидером Арктики. У них возник абсолютно новый феномен: появились целиком русские университеты. Например университет Нурланд в Бодо – там студенты и преподаватели в значительной степени русские. Это небывалый уровень космополитичности, но он дает свои плоды. У них возникли очень сильные исследовательские арктические центры, которых раньше никогда не было.
— Как мы будем осваивать Арктику? Каков уровень затрат?
— Тут надо помнить, что Арктика это по-прежнему настоящий экстрим, несмотря на глобальное потепление. Разработка месторождений нефти или газа на шельфе это безумно дорогостоящие проекты. Всегда, когда возникает альтернатива, мир склонен идти на нее, чем связываться с Арктикой. Например, как только появились технологии добычи сланцевого газа, интерес к арктическому шельфу моментально утих. Возьмите американский проект Прадхо-Бей — крупнейшее в западном полушарии месторождение на Аляске (дает 20 процентов всей нефти, добываемой в США). Первую нефть получили в 1969 году, затем проект затормозили. Зато когда арабы взвинтили цены, янки тут же задумали построить от месторождения Трансаляскинский нефтепровод длиной почти в 1300 километров. Потом опять остановились на два года из-за претензий коренных народов. Наконец новое дыхание проекту дал ирано-иракский конфликт – цены на черное золото снова рванули вверх. Вот таким зигзагом – шаг вперед, два шага назад – развиваются все арктические проекты. В нулевые годы казалось: еще немного и шельф наш. Мы в сценариях указывали, что Штокмановское месторождение начнет давать газ уже в 2016-18 годы. Но эти проекты сейчас умерли. Что делать? Ждать благоприятной ситуации. Старые месторождения и так на грани издыхания. Как только цены на углеводороды пойдут в рост, начнется продвижение на арктическом шельфе.
ОТ ГЛОБАЛЬНОГО ПОТЕПЛЕНИЯ ВЫИГРЫВАЕТ АРКТИКА, А ПРОИГРЫВАЕТ СЕВЕР
— Климатологи трубят о глобальном потеплении. Сможет ли оно кардинально изменить ситуацию с освоением Арктики?
— Глобальное потепление очень хитрая штука. В Арктике оно, безусловно, заметно. При этом на Севере темпы потепления гораздо быстрее, чем в умеренной зоне. А в Антарктиде никакого потепления вообще не происходит, но об этом все молчат, потому что это не укладывается в общее русло. Но потепление несет не только плюсы, но и минусы …
— Например?
— Арктика становится более доступна, чем Север. Потому что Север связан с Большой Землей зимниками (это дороги, проложенные по снегу), а Арктика с помощью Северного морского пути. Севморпуть освобождается ото льда и навигация длиться дольше. А зимники тают: они сейчас держаться на месяц меньше. Потепление увеличивается недоступность глубинных территорий России из-за распутицы — это факт.
— Что ждет Арктику в ближайшее будущее?
— Вырисовываются три отчетливых сценария. Первый будет реализован, если глобальное потепление значительно смягчит климат: тогда будет развиваться туризм, рыболовство и эти территории станут больше ориентироваться на Европу. Второй вариант возможен, если грянет углеводородный бум, связанный с ростом цен на нефть. Тогда начнется бурное освоение ресурсов шельфа, мы сможем привлекать инвестиции, рассчитывать на международное партнерство. По третьему пути мы пойдем, если противостояние России и Запада будет углубляться. Тогда Арктику ждет судьба сырьевой базы китайского промышленного бума. Но чистых сценариев не будет. Вероятно, мы увидим какой-то микст из разных вариантов.
Ярослав Коробатов
Источник: msk.kp.ru
