В Москве на 75 году жизни скончался лётчик-космонавт СССР Виталий Севастьянов.
Виталию Ивановичу меня представил Виталий Уражцев. Они оба в 1993 году были в осаждённом здании Верховного Совета РСФСР. Эту встречу Уражцев готовил несколько месяцев, объясняя мне отсрочку тем, что необходимо найти такой момент, когда Севастьянов будет обладать достаточным запасом свободного времени, чтобы внимательно выслушать то, с чем мы к нему пришли. Уражцев был большой политик и всё просчитал верно. Мы пришли и сидели в кабинете Севастьянова несколько часов долго и обстоятельно обо всём разговаривая. Вот так я попал в Мандатную комиссию Госдумы РФ.
Какое у меня было чувство, когда я сидел в кожаном кресле напротив Севастьянова? Чувство какой-то нереальности происходящего. Для меня Севастьянов был человеком-легендой. Я его привык видеть ведущим передачи «Человек, Земля, Вселенная». А тут он вот так просто сидит напротив меня и со мной чокается рюмкой водки. Нереальность. Потом конечно это стало обыденностью – всё-таки в Мандатной комиссии я провёл период с 1996 по 2001 год. Пятилетка. Это была, так сказать, пора моего приобщения к тому знанию, которое не преподают ни в одном Вузе.
Виталий Иванович был человеком-легендой и к нему стекались люди-легенды. Кто только не был у него в гостях из тех, кого когда-то я видел только по телевизору или на марках или, напротив, из тех, про кого никогда публично в СССР не говорили, вроде офицеров-альфовцев, штурмовавших дворец Амина. Там я познакомился с Германов Титовым. А Адриан Николаев работал в том же кабинете, в котором примостился и я. Именем Виталия Севастьянова открывалась дверь любого кабинета. В общем, тот багаж знаний и знакомств, который я получил в ту пору, просто невозможно переоценить, как говорится.
Севастьянов и Уражцев были в определённом смысле политическими антагонистами. Уражцев страстно, всеми фибрами души ненавидел коммунистов и КГБ. Севастьянов, напротив, был членом КПРФ, советским патриотом, а сотрудники госбезопасности – «бывшие» и действующие, можно сказать, шли к нему косяками. Один из его помощников, например, был генерал-лейтенантом ФСБ. Ну а Рауль Кастро, например, был его другом. Да и Фидель Кастро очень тепло относился к Виталию Севастьянову. Кстати, Виталий Севастьянов – один из немногих советских граждан, кто удостоился приглашения на обед Конгресса США. По американским понятиям, это великая честь для гражданина другой страны. Впрочем, для гражданина США это тоже большая честь.
О личности Севастьянова и том уважении, с каким к нему относились и друзья, и враги, говорит следующий факт. После штурма Дома Верховного Совета РСФСР 4 октября 1993 года, был составлен список на арест всех именитых защитников. В этот список попал и Виталий Иванович. Но именно в этот самый день в США, на встречу с астронавтами, вылетала делегация российских и советских космонавтов. Одним из главных членов делегации, был Севастьянов. В аэропорту при прохождении досмотра, разумеется, он был арестован. Узнав об этом, вся делегация наших космонавтов отправила Ельцину ультиматум, что если Севастьянов не будет освобождён и не улетит вместе со всеми на встречу, они лететь отказываются. И Севастьянова, скрипя зубами, выпустили.
Виталий Севастьянов был прекрасно осведомлён о моих политических взглядах. Что касается его взглядов, то он мне как-то раз сказал следующее: «Какой я к чёрту коммунист. Но я из принципа остался в партии, потому что в противном случае я бы в своих собственных глазах стал предателем». Все свои документы (которых через мои руки прошло немало), Севастьянов подписывал всегда одинаково: «Лётчик-космонавт СССР». Он ставил это «СССР» из принципа. И если уж говорить о советских патриотах, то советский патриотизм Севастьянова у меня вызывает самое искреннее уважение, ибо он остался верен СССР, когда выгоднее было откреститься от всего советского, и остался верен даже тогда, когда это грозило ему смертью. И вот постольку, поскольку я лично знал советских патриотов калибра Виталия Севастьянова, общение с неизвестно откуда народившимися советскими Интернет-патриотами новой волны у меня всякий раз вызывает чувство гадливости и отвращения.
На многочисленных вечерних застольях, которых, конечно, было несколько больше, чем надо бы, у Севастьянова часто собирались очень и очень интересные люди. Ну и я, конечно, тут больше слушал, чем говорил. Хотя, поскольку я был самым молодым – намного моложе самого молодого из многочисленных помощников Севастьянова – я имел неформальное право говорить больше, чем было принято. Но конечно наиболее частой темой были бизнес-проблемы многочисленных помощников. Как я уже сказал, Севастьянов мог решить очень многие вопросы. Мне же это было как-то фиолетово. Я, когда представлялся случай, расспрашивал его про космос и другие галактики.
В конце 50-х Виталий Севастьянов написал в журнал «Техника Молодёжи» статью о многоразовых космических кораблях. Статью заметил Королёв и пригласил к себе на собеседование студента МАИ. Так Виталий Севастьянов попал в отряд космонавтов. Вы знаете, сидеть за одним столом с человеком, который сам летал в космос, да ещё при этом лично и очень хорошо знал Королёва и Гагарина – это многого стоит. Конечно, уже мало кто задавал ему вопросы про то, какова вероятность жизни в других галалктиках или как был устроен лунный модуль, который поднимал с Луны американских астронавтов. Поэтому он, наверное, что называется, отводил душу, отвечая на мои подобные вопросы.
Кстати, о полёте американцев на Луну. Как-то, после выхода известного документального фильма, в котором высадка на Луну ставилась под сомнение, я попытался задать вопрос об этом Севастьянову. Виталий Иванович, обычно очень спокойный и вежливый, отреагировал неожиданно резко. Его эта тема, что называется, «достала». Он мне довольно убедительно объяснил – с примерами и конкретными фактами, почему лично у него эта высадка американцев на Луну не вызывает ни малейшего сомнения. А под конец заметил: «Я с этими ребятами, извини, не один раз водку вместе пил и мы рассказывали друг другу такое, что ни одна разведка не узнает. Неужели ты думаешь, что они не рассказали бы мне, если бы всё было туфтой».
Иногда, когда было нужно, Севастьянов мог быть очень строг. Помню как-то я забуксовал с какими-то документами – пропустил некие сроки. Он вызвал меня к себе и довольно жёстко спросил: «Может тебе не нравится здесь работать?» Я заверил, что напротив, очень нравится. После чего он мне рассказал историю о том, как когда-то давно, когда он был ещё совсем юн, Сергей Королёв отправил его делать очень важный доклад на заседание Академии Наук СССР. От этого доклада что-то там зависело в реакции АН СССР на какую-то космическую программу. «Это был очень важный доклад, а опыта у меня не было. Но Королёв мне доверил. Однако если бы я это дело провалил, то на моё место уже давно стояла очередь желающих». Урок я усвоил.
Помню его постоянную поговорку: «Я умный и хитрый одновременно», которая поначалу мне казалась несколько странной, но потом я понял её смысл.
Виталий Иванович был фёдоровцем. Все космонавты первой волны и Королёв были фёдоровцами. У Севастьянова даже есть статья об «Философии общего дела Фёдорова». Он мне как-то рассказывал, что, по сути, сама идея освоения космоса, выросла из этой философии.
Мне очень повезло, что жизнь свела меня с этим светлым человеком, которого я смог узнать так близко. Эта встреча по сути бесценна и сильно повлияла на мою дальнейшую жизнь. Я благодарен Виталию Ивановичу за очень многое. Все, кто его знал лично, навсегда сохранят о нём память, как об очень добром, но очень принципиальном человеке. Вечная ему память и земля пухом.
germanych
Источник: germanych.livejournal.com
