Трагическая годовщина: четверть века беловежскому сговору. Вновь вопрос: как это стало возможным?
Эта моя статья вышла в «Литературной газете»
Приглашения на множество мероприятий, конференций.
Так, факультет госуправления МГУ – конференция с акцентом на трагедии и уроках на будущее. Принял участие, выступал.
«Ельцин-форум», с акцентом на «пути новой России» и 85-летии Ельцина – шикарно, в Президент-отеле. Разумеется, не пойду.
О конференции МГУ: выступали разные люди: от В.Жириновского до С.Глазьева. Сначала был задан конфронтационный тон, вроде: «За ГКЧП или против?». Но затем все сошлись на общем, едином. В том числе, что ГКЧП был ….фарсом. Почему? Да из-за отрицательного отбора во власть: путчисты собрались, выступили, а что делать дальше? Сверху никакой команды. А без команды — не привыкли…
И еще ряд моих тезисов.
Первое. Большинство не хотело разрушения страны. И о таком намерении прямо в России не говорили. Но проблема: выборы союзные 1989 года были полусвободными (с фильтром «окружных предвыборных собраний» и т.п.). Союзный президент Горбачев не рискнул идти к народу, а избрался послушным Съездом. Республиканские же, в т.ч. российские, выборы в 1990-м году были уже свободные. Плюс Президент России Ельцин был избран всенародно – при массовой поддержке. Главное: возможности политической борьбы на союзном уровне были перекрыты. И это стало предпосылкой к трагедии: политическая борьба из нормальной на горизонтальном уровне превратилась в деструктивную — борьбу между целым и его частями.
Второе. Поражение после ГКЧП Горбачева и триумф Ельцина большинство граждан России тогда, надо это помнить, восприняли с надеждой. И даже после беловежского сговора большинство все еще не понимало, что рушится страна. Верховный Совет России почти единодушно ратифицировал соглашения – как «освобождение». И избиратели тогда депутатов за это не осуждали. Позже, всего через год-полтора, наступило отрезвление, но было уже поздно.
Третье. Создание сразу же, в декабре 1991 года, СНГ воспринималось, в совокупности с беловежскими соглашениями, как просто обновление и переформатирование большой страны – на еще лучших основах. Это позже будет заявлено, что СНГ и планировался как механизм «мирного развода». Но тогда ни такой публичной трактовки, ни такого понимания событий у большинства не было.
Четвертое. Бывают ситуации, когда большинство не понимает, что происходит, но единицы осознают. Так и осенью 1991 года на весь Верховный Совет России нашлась лишь горстка депутатов, если не ошибаюсь, всего семь человек, осознавших преступление. От их имени против ратификации сговора выступил Сергей Бабурин. И как бы дальше ни сходились или расходились наши пути, тем не менее, эти семеро, безусловно, фигуры исторические, достойные нашей памяти об их поступке и выражения им нашего уважения.
Вообще, если страна вновь на переломном этапе, если нас, похоже, ждут непростые времена, важно помнить героев истинных, а не фиктивных, подставных. Ценить репутации подлинные, а не наведенные пиаром.
И все еще, к сожалению, неусвоенные уроки:
— не допускать слабого, карманного парламента, каким в дни ГКЧП проявил себя союзный Съезд, не собравшийся и не защитивший законную власть и всю страну; власть перетекла к более дееспособным – в республики;
— вообще не допускать отрицательного, по признакам лакейской лояльности отбора во власть;
— не допускать загнивания высшей власти и зажима политической борьбы — такого, чтобы борьба переходила с «горизонтали» в «вертикаль» — в борьбу за «освобождение» частей единой страны от целого.
