Незабвенной памяти А. Л. Чижевского – великого учёного, мы публикуем очерк.
.
Он первым открыл фактическое влияние Солнца на жизнь на Земле, многие его труды показали его прекрасным экологом-теоретиком. В предисловии одной из его книг говорится: «Влияние космических факторов на поведение организованных человеческих масс и на течение всемирно-исторического процесса, начиная с 5 века до Р. хр. и по сие время».
.
Его стихия – вечное горенье
.
Спрашиваем случайных людей, прохожих, читали ли они или слышали что-нибудь об учёном Александре Леонидовиче Чижевском?
– Да, что-то слышал, – отвечает один. – Но что, не помню.
– Да это же создатель «Люстры Чижевского»! – вспоминает второй.
– Нет, ничего не знаю о нём, – признается третий.
Вот почему я решил рассказать об А. Л. Чижевском поподробнее.
Геофизик, гелиобиолог, основатель космической биологии, создатель аэроионификации, социолог, математик, физиолог, поэт, художник, музыкант – поистине человек-энциклопедист, как титаны эпохи Возрождения! Как же начинался путь Чижевского в науку, искусство, что этому способствовало?
Родился он в именитой дворянской семье, к концу 19-го века основательно обедневшей.
Отец, участник 1- мировой войны, генерал, с детских лет внушал сыну:
– Ты можешь добиться чего-нибудь лишь собственным трудом, учёбой, постоянной, напряжённой.
Этим советом Александр руководствовался всю жизнь.
Воспитывали его тётушка Ольга Васильевна и бабушка Елизавета Семёновна, учили иностранным языкам, музыке, танцам. В отцовском доме была огромная библиотека, и книги русских и зарубежных писателей были в полном распоряжении мальчика. Особенно увлекали Александра астрономические атласы, карты звёздного неба. Он так увлёкся астрономией, что каждый день, с 9 утра, зимой и летом, наблюдал в телескоп за солнцем, пятнами на нём, а по ночам – за звёздами. В 10 лет составил «Популярную космографию по Клейну, Фламмариону и другим».
«Всё в мире привлекало моё внимание, решительно всё вызывало во мне любопытство или любознательность. И на всё я откликался, как эхо, всем своим существом, – вспоминает Александр Леонидович. – Я жадно поглощал всё, что открывалось моему взору, что становилось доступно слуху и обонянию. Не было и нет такой вещи, явления или события, которое не оставило бы во мне следа. Я не знаю, что такое «пройти мимо». Я не знаю, что такое безразличие, пренебрежение или нейтралитет. Этих понятий для меня не существует. Нет для меня и другого состояния: спокойствия. Моя стихия – великое беспокойство, вечное горение, вечная тревога. Я всегда горел. Я всегда был ненасытен и всегда жаждал! Если бы у меня были тысячи глаз и тысячи рук, я всем бы им нашёл работу. Я всё хотел видеть, всё слышать, всё ощущать, во всё проникнуть и насытить, наконец, свою неугасимую жажду познания. И ни разу в жизни я не был чем-либо удовлетворён».
В 1917 году Чижевский окончил Московский археологический институт. Защитил диссертацию «Русская лирика 18-го века», издал проект «Академия поэзии», сборник стихов, которые высоко оценили В. Брюсов и А. Толстой, советовали автору продолжать занятия поэзией.
Но Чижевский был уже весь погружен в науку: слушает лекции по математике, физике, химии в Московском университете, Коммерческом институте, Университете имени Шанявского – начинает собственные научные изыскания.
.
Годы творчества
.
В 1942 году вышла книга «Физические факторы исторического процесса», вызвавшая ожесточенные споры и дискуссии в научных кругах: дело в том, что идеи 27-летнего автора о влиянии космоса, солнца и других планет на ход истории на земле, на её развитие опередили время на десятки лет!
Исследование Чижевского «Земное эхо солнечных бурь» (1936 г.) привлекло внимание учёных всего мира, и он избирается почётным членом, профессором и академиком Тулонской, Колумбийской, Бразильской Академии наук. На 1-м Международном конгрессе по биофизике (Нью-Йорк, 1939 год) Чижевский единогласно утвержден почётным председателем, вместе с известными учёными д’Арконвилем и П. Ланжевеном! Всего в 24 года он стал профессором и получил международное признание со стороны учёных Европы.
Просто удивительно, как много успевал Александр Леонидович, сколько труднейших научных проблем успел решить!
Вот что помогало ему в исследованиях: дисциплина поведения, дисциплина труда и дисциплина отдыха, привитые с детства и ставшие важнейшим регулятором его жизни.
Он писал: «Основной принцип моей жизни – ни одного дня без продуктивной работы, которая не вносила бы в фундамент будущей жизни нечто важное. Пусть это будет маленький, самый что ни на есть ничтожный «кирпичик», но его надо сделать, создать, усвоить или понять. Время во всех моих делах играло основную роль – одной из основных целей моей жизни было сохранение его или использование себе и своему мозгу на благо, т.е. мысли, усвояемости, памяти, творчеству, деятельности, движению вперёд».
.
Ссылка
.
И вдруг всё рухнуло!
По чьему-то доносу Чижевского арестовали. Берия и его костоломы потирали руки от радости: Какая «птица» попала в их сети, не чета Вавилову, Лихачёву, Мейерхольду! Настоящий шпион (английский, французский, немецкий, шведский и т.д.) – переписывается с учёными (тоже шпионами) всего мира, получает от них какие-то схемы, чертежи, посылает им результаты своих явно разведывательных розысков (диаграммы, статматериалы, графики…)
Чижевский оказался в Сибири, в концлагере. Его бесценные научные труды и исследования попали в КГБ и бесследно исчезли, богатейшая библиотека сгорела… Казалось бы, жизнь Чижевского кончена, научная карьера прервана. Сохранилась страничка из дневника Чижевского: «5.1.43. Холод в камере, ветер дует насквозь. Жутко дрогнем. Кипятку не дают».
Но творческий дух учёного не сломлен, его мысль не остановлена: он вспоминает факты, установленные им в области биофизики, космической биологии, сравнительной статистики, сопоставляет их, развивает; кусочками мела изображает на стене камеры схемы, диаграммы, – когда к камере приближаются надзиратели, быстро стирает их. Сочиняет стихи, припоминая произведения Гёте, Гюго, Эмпедокла, Алкея, переводит их на русский язык.
В конце войны его отправили в ссылку в Караганду. И он воспользовался возможностью снова вести свои научные исследования, ведёт астрономические наблюдения, экспериментирует… На жизнь в Караганде он зарабатывал написанием надкроватных ковриков на обратной стороне клеёнок и – представьте себе, – стоял на базаре в любую погоду, продавая их. Местные знакомые художники помогали ему кистями, красками.
12 лет продолжалась ссылка Чижевского. Он был освобождён лишь после смерти «вождя народов» и частично реабилитирован (полностью – посмертно). Вернулся в Москву, продолжил занятия наукой – аэроионизацией и её практическим применением, изучением влияния солнечных излучений на жизнь земли, применением математических методов при изучении физических свойств крови.
Лагеря подорвали здоровье А. Л. Чижевского, он часто болел, приходилось делать перерывы в работе. Но он сумел закончить свои главные книги: «Структурный анализ движущейся крови (1954 г.) и «Аэроионификация в народном хозяйстве» (1960 г.).
Почти 100 лет назад, в одной из своих книг, Чижевский писал: «Величайший труд предстоит в будущем! Надо учить народ, следует воспитывать его. Учить – от азбуки до высшего математического анализа, воспитывать – Искусством. Сделать человека человеком – вот всепоглощающая цель науки и искусства». Этой цели Александр Леонидович Чижевский следовал всю свою жизнь.
Умер Александр Леонидович в 1964 году. Его именем назван институт, занимающийся изучением Космоса. (1897 – 1964)
