Европейский союз из образцового интеграционного проекта стремительно превращается в клубок системных противоречий. Совместимы ли эти противоречия с жизнью Союза? И как реформирование ЕС отразится на Прибалтике? Об этом рпссказал вице-президент Европейского альянса за свободу, латвийский экономист и политолог Нормунд ГРОСТИНЬШ:
— Г-н Гростиньш, как Вы считаете, распадется ли Евросоюз, в конце-то концов?
— Евросоюз в исторической перспективе, как и Византийская империя, и многие другие империи, конечно же, рано или поздно распадется. Но я думаю, что это вопрос не ближайших 5 или 10 лет. Сейчас Евросоюз терпит существенные изменения и в том, как он будет организован, и могут быть разные нюансы (в зависимости от того, что будут делать на юге или севере Европы, т. е. возможны разные форматы сотрудничества, разные скорости и т. д.).
1 марта председатель Комиссии ЕС Юнкер выступил с заявлением о том, что возможны 5 сценариев развития ЕС. Однако, по мнению экспертов, это сценарий даже не двух скоростей, а многоскоростной.
А как эти «многие скорости» будут проявляться в жизни — это мы еще посмотрим.
— Как Вы оцениваете перспективу победы Марин Ле Пен во Франции?
— Это возможно. Раньше бы (лет 5 назад) сказали, что это невозможно. Но сейчас, когда и «брексит» был «невозможен», и Трамп «невозможен», про Марин Ле Пен уже так не говорят.
Здесь как бы 50 на 50 пока. Я смогу сказать более точно за три-четыре дня до выборов. Потому что и Трампа, и «брексит» я был способен предсказать за три-четыре дня и даже делал это относительно публично у себя в Прибалтике.
Марин Ле Пен вполне боеспособна. Я имел удовольствие с ней общаться в более узком кругу, и у меня создалось очень комплиментарное впечатление. Это очень умный и толковый политик, ломающий стереотипы о блондинках. Я даже с белой завистью посмотрел на своих французских коллег, поскольку в Прибалтике я таких политиков среди женщин не знаю.
— А как же Даля Грибаускайте?
— Я, мягко говоря, не поддерживаю ее политику.
— Как изменится Европа в случае победы Марин Ле Пен?
— Европа и мир в целом от этого только выиграют. Как и от победы Трампа, на мой взгляд, поскольку если бы победила Клинтон, то мы получили бы новый виток напряженности и оказались бы на грани войны.
Победа Марин Ле Пен усилит безопасность в Европе, в частности ограничит миграцию исламских террористов.
Марин Ле Пен
В прошлом году, когда было крупное нападение в Париже, собирали разбросанные пальцы террористов после самоликвидации; оказалось, что эти пальцы, их отпечатки, были зарегистрированы в Греции за две недели до этих событий. То есть террористы приехали и сразу приступили к делу. Думаю, что Ле Пен, в отличие от канцлера Германии, которая легко и просто допускала приезд мигрантов, прекратит это безобразие.
Некоторые эксперты говорят, что даже «старые» мусульмане, у которых свой бизнес, дети ходят в школу и т. д., готовы проголосовать за Ле Пен, поскольку видят, как из-за «новых» мусульман к ним меняется отношение со стороны французского общества.
— В каких еще странах, кроме Франции, евроскептики имеют реальный шанс прийти к власти?
— Евроскептики ярко себя проявили в Австрии, где приблизились к 50%. В первый раз их победу не признали: Конституционный суд отменил результаты президентских выборов. Во второй раз они пошли туда уже с огромными денежными вложениями.
Во Франции мы видим, что результат евроскептиков в любом случае будет достойным. Считаю, что Марин Ле Пен гарантирован выход во второй тур. На осенних выборах в Германии у евроскептических партий тоже будет очень хороший результат.
Пока не уверен, что это будет приход к власти, но то, что будет резкий скачок, — это точно. Они пройдут в Бундестаг (раньше не проходили), а там уже укрепят свои позиции.
Нюансы же зависят от того, сколько терактов произойдет на территории Германии до выборов. Этого мы пока предсказать не можем — мы не хотим ни одного, но я боюсь, что там будет больше одного…
— А как укрепление позиций евроскептиков и вообще усиление центробежных тенденций в ЕС скажется на странах Прибалтики?
— Думаю, что в целом оптимизация ЕС скажется позитивно на всём Союзе.
Однако Прибалтика не так однородна, как это кажется со стороны.
Например, Эстония очень сильно завязана на Финляндии — начиная от алкогольного рынка и заканчивая интеграцией эстонских банков в скандинавскую систему и т. д. Эстония одна из первых среди постсоветских Прибалтийских республик получила более низкий кредит. Так что их экономика и налоговая политика более толковая, чем у соседей.
Латвия оказалась более завязана на Швеции, а Литва (при всех конфликтах с Польшей) пошла по польской модели развития. Хотя на этническом уровне у Литвы и Польши много историй, которые касаются и того, как Сталин передал Вильнюс Литве. К слову, в других Прибалтийских республиках пакт Молотова — Риббентропа безоговорочно осуждается, в то время как в Литве это спорный момент, поскольку именно благодаря сговору Гитлера и Сталина Литва получила свою столицу.
— Скажите, а почему в Прибалтийских странах нет таких сильных евроскептических движений, как в Западной Европе?
— Позиции евроскептиков усиливаются. Но тут есть такой парадокс. Если, допустим, появилось предложение, с которым можно обратиться на уровне президента США, то мне, как евроскептику, проще, чем министру иностранных дел Латвии. Я как-то звонил бывшему председателю английской Партии независимости, который со мной одного возраста и с которым мы нормально знакомы, — он один из приближенных к Трампу. То есть если у нас возникнет серьезное предложение от евроскептиков, то мы можем положить его на стол Трампу.
А министр иностранных дел Э. Ринкевич там совсем не котируется, и он ничего не может положить на стол Трампу. Поэтому его путь до президента США гораздо сложнее, чем у евроскептиков.
Эдгар Ринкевич
Другое дело, что в Прибалтике нет ничего такого, что можно предложить Трампу. Единственное, что я предложил, — это провести встречу Путина и Трампа в Риге, что было бы колоссальным рывком для экономики Латвии. Это серьезное предложение со стороны евроскептиков, но оно пока не получило никакой поддержки от МИД. Мы его за это уже критикуем и говорим избирателям, что в следующем году они должны сделать выбор такой, чтобы Латвия была способна проводить активную внешнюю политику, а не идти с большим опозданием.
— Представьте ситуацию, что завтра в Латвии к власти приходят евроскептики и страна выходит из ЕС…
— Не обязательно. Например, Марин Ле Пен не ставит вопрос выхода из ЕС. Она говорит, мол, давайте выйдем из еврозоны, чтобы не платить Греции, Италии и другим, кто обанкротится. Она имеет в виду, что это наиболее вероятная ставка для выхода из ЕС, но никто не говорит о том, что это произойдет завтра. И мы, евроскептики в Латвии, тоже не обещаем, что это произойдет завтра. Мы предлагаем просчитать все плюсы и минусы и предложить стратегию, в рамках которой можно будет выйти по-умному, с расчетом на будущее. А то выйти и не знать, что с нами будет, — это избирателям не интересно. При таком сценарии мы к власти не придем.
Здесь можно привести пример Герта Вилдерса в Нидерландах, который только что говорил, мол, давайте выйдем из ЕС, из еврозоны, закроем границы и т. д. Если народ действительно не хотел пускать мигрантов, то это одно, но выход из ЕС для Нидерландов, чьи порты завязаны на Германии, повлек бы за собой огромные экономические последствия. Поэтому Вилдерс не получил такого хорошего результата на выборах, какой мог бы получить при более умеренной политике.
Так что мы это учитываем, делаем выводы и прекрасно понимаем, что радикализм не приведет к победе на выборах. Мы делаем разумную экономическую программу.
— То есть Вы скорее еврореформист?
— Еврореалист. Мы говорим о том, что мы патриоты и отстаиваем интересы своей страны в ЕС. Латвия уже лет 10 получает в 2 раза меньше на душу населения, чем Польша, а это разница в миллиарды евро. И мы считаем, что можем договориться лучше. А выходить или нет — это мы уже решим всем народом.
— И всё же Латвия оказалась успешна в ЕС?
— Польша по еврофондам оказалась в 2 раза успешнее. Думаю, что Латвия неправильно вступила и неправильно там себя ведет. Это, конечно, не полная катастрофа, но близко к катастрофе (например, в демографическом плане), так что требуется значительная коррекция. То есть проводить более активную политику, в том числе внешнюю, в частности провести саммит Путина и Трампа в Риге. Понятно, что Трамп сразу не побежит в Москву, а Рига вполне могла бы стать некой нейтральной площадкой.
— В чём конкретно заключается коррекция положения Латвии в ЕС?
— В более эффективном отстаивании своих интересов: меньший членский взнос, повышение еврофондов, получение больших преференций, которые есть, например, у «Вышеграда», и отказ от приема мигрантов. Если, допустим, доктор экономических наук хочет приехать к нам, чтобы читать лекции (у нас как раз проблема с педагогами), то это одно дело: есть все прививки, он не террорист и т. д. И совсем другое — когда к нам приезжают 17 чернокожих (как на прошлой неделе), которые будут находиться на содержании у государства. Нам что, некуда деньги деть? У нас пенсионеры с голоду умирают!
Александр Носович
