Карантин и самоизоляция осторожно вывели на повестку не самую легкую для национальных стереотипов тему. А именно — деньги.
В политике с этим всегда было непросто. Для левых деньги выступали досадной помехой для раздела общего пирога поровну. Или хотя бы по справедливости. Чиновники копили деньги в фондах с красивыми названиями на черный день. Сначала все думали, что в смысле на случай обстоятельств непреодолимой силы. Теперь оказалось, в буквальном смысле — чтобы этот черный день кому-нибудь причинить. Например, превратить американский сланец в неликвид, а если повезет — то и весь мир в ядерный пепел.
Литература-театр-кинематограф бились над вечным вопросом, что портит человека больше — избыток денег или их отсутствие.
Теперь все потихоньку начинают признавать: без денег определенно хуже. Оставшись без них, гастарбайтеры щемят прохожих, автомобилисты устраивают онлайн-митинги, коучи, бизнес-тренеры и эксперты по волатильности нефтяных рынков возвращаются в родные села и малые города.
То ли дело во время утраченной прекрасной эпохи. Гастарбайтеры здоровались (поначалу даже — первыми, заискивающе и не получая ответа), развивалась благотворительность и прочее волонтерство, оборотная сторона жизни постепенно переставала бросаться в глаза ненаблюдательным прохожим. Даже главная национальная скрепа — дачные заборы — у среднего и upper-классов потихоньку становились ниже.
Выходит, жизнь с деньгами (весьма невеликими по масштабам золотого миллиарда — но довольно серьезными в глазах остальных семи) все же была лучше, а люди — добрее.
Даже не знаю, каким в политическом спектре считать этот тезис — левым или правым.
