Cущественное падение ВВП не может ни вызвать деструктивных тенденций, ни привести к социальной напряженности, смене правящей элиты или ее политики.
За последние недели разные части российской власти высказали несколько противоположных мнений по вопросу «что происходит с экономикой России». С одной стороны, первый вице-премьер Шувалов объявил о конце кризиса и стабилизации экономических показателей. С другой — Центробанк заявил, что риски инфляции видятся ему меньшими, чем риски охлаждения экономики, и снизил процентную ставку на 150 базисных пунктов (до 12,5%). Наконец, Росстат утверждает, что первый квартал 2015 года принес России формально совсем небольшое (около 3,5%) сокращение ВВП. Это уровень 2012 года. Цена на нефть упала в два раза, металлы подешевели, продажи газа снизились на 10%, импорт — почти на 40%, потребление значительно сократилось — и тем не менее ситуация стабильна? Оказывается, правы все. Хотя в условиях быстрой смены валютного курса и догоняющей инфляции расчеты по привычным методикам дают сбои, экономика России доказала свою гибкость и способность значительно сокращаться без того, чтобы свалиться в штопор катастрофы.
Ближе к реальности
Насколько действительно сократилась российская экономика, можно считать разными способами. Самый вульгарный, в долларах по текущему курсу, даст минус 40%, но цифра эта кроме как для огульной критики ни для чего больше не годится — рост внутренних цен не соответствовал изменениям курса рубля, а экспорт-импорт в российском ВВП составляет не более 30%. С другой стороны, если принять за основу мультипликаторы, используемые Росстатом (рост цен около 9%), то мы, именно в силу быстроты изменений и невозможности их адекватного учета методикой Росстата, получим слишком радужную картину. Нам придется искать суррогатные методы оценки, которые в обычной ситуации будут грубо сходиться с официальными методиками, но сегодня позволят точнее оценить экономические изменения.
Для начала цифры в рублях. ВВП России первого квартала 2014 года — 15 445 млрд рублей, по тогдашнему курсу — $468 млрд. ВВП первого квартала 2015 года — 16 288 млрд рублей. Это $281 млрд. Если бы у нас не было ни экспорта, ни импорта, то правильно было бы пересчитывать не по курсу доллара, а по росту внутренних цен. Но у нас экспорт — треть ВВП, а импорт — 60% потребления. В этой ситуации нам надо найти «образец потребления», чтобы по нему адекватно измерить темпы изменения цен. Тут показательными могут быть темпы изменения госрасходов.
За первый квартал 2014 года госрасходы составили 3346 млрд рублей. А за первый квартал 2015 года — 4250 млрд. При всех попытках секвестра и сокращений — это рост 23%. У нас нет точных данных о том, насколько в «натуральном выражении» были сокращены госрасходы, но мы точно знаем, что их не увеличивали. Если считать, что хотя бы процентов десять расходов в реальных объемах сократили, то рост цен для госзакупок — около 33% (если считать, что в связи с опережающими расходами или по иным причинам натуральный эквивалент расходов все же вырос даже на 10%, то рост цен для госрасходов составит 12%, и это как бы нижняя оценка). С другой стороны, что такое 33%? Это разница в курсе доллара (33 рубля за доллар год назад, 58 рублей за доллар по первому кварталу), умноженная на 0,6 — долю импорта в потреблении. С этой точки зрения 33% больше похожи на правильный мультипликатор цен для оценки ВВП по первому кварталу, чем номинальные 23% и тем более чем 12%.
Но если так, то реальное, а не специально посчитанное падение ВВП у нас составит где-то до 21% (для 33% роста цен, или 15% — для 21% роста, 10% — для 12%). 21% (и даже менее вероятные 10%) в натуральном выражении — это серьезное падение, тем более что многие процессы слишком длинны, влияние на них новой экономической реальности еще не отражается в ВВП. То же строительство поддержало ВВП в первом квартале за счет старых объектов — массовый ввод в эксплуатацию (на 25% выше, чем в первом квартале 2014 года) позволил отрасли в целом упасть только на 6,7%, притом что новые объекты практически не строятся.
Падение ВВП сочетается с ростом безработицы (при том, как неаккуратно в России ее традиционно считают) — на 10% за три месяца. Это, видимо, только начало, безработица всегда отстает от падения ВВП.
Главной причиной такого резкого падения ВВП стало сокращение притока в страну нефтедолларов. За ним последовало масштабное сокращение импорта и пропорциональное доле импорта сокращение потребления (около 20%). При этом сохранен почти такой же, как год назад, баланс внешнеторговых операций, и даже существенный отток капитала не сделал баланс текущего счета отрицательным.
Горизонты стагнации
Что будет дальше? На ВВП будут влиять пять существенных факторов: во-первых, долгосрочное сокращение спроса со стороны домохозяйств — в связи с ростом безработицы, остановкой потребительского кредитования, существенным снижением выплат, в первую очередь бонусных, среднему классу. Во-вторых, не меньшее сокращение спроса со стороны государства — в связи с резким и продолжающимся сокращением доходов бюджета, основная часть которых формировалась за счет добычи и экспорта природных ресурсов и импорта товаров.
В-третьих, продолжение тенденции к стагнации, которая проявилась еще в 2012 году: несовершенство законодательной базы и правоприменения, архаичная система экономического администрирования, курс на национальную монополизацию и протекционизм депрессивно влияют на частные инвестиции, а частичное замещение их государственными ведет к резкому снижению эффективности. С последним связан четвертый фактор — запретительная денежная политика, разумная с точки зрения предотвращения масштабной валютной игры в условиях, когда основная масса инвесторов не планирует вкладываться в экономику, но исключающая использование кредитного плеча теми, кто все же готов рискнуть. Наконец, изоляционистская политика России ведет (по крайней мере в краткосрочной перспективе) пока не к сокращению товарооборота, но к существенному сужению возможностей внешнего финансирования и привлечения инвестиций, а также к потере «инновационного импорта» — возможности привлекать технологии, в том числе эффективные бизнес-решения.
Очевидно, все эти факторы будут оказывать негативное влияние на ВВП. Единственным компенсирующим фактором могло бы быть реальное масштабное импортозамещение, вызванное существенным снижением курса рубля и падением возможностей импорта в силу сокращения внешних доходов. Однако импортозамещение может активно развиваться там, где есть инвестиционный подъем, наличие свободных мощностей и достаточное количество свободных квалифицированных трудовых ресурсов. В России сегодня объем инвестиций в основной капитал стремительно сокращается, несмотря на попытки структурировать бюджетные инвестиции. Производственные мощности в целом по стране загружены примерно на 80%, и это падение с уровня начала 2014 года, а не рост. Даже если вразрез с тенденцией заполнение мощностей вырастет до 100%, это даст прибавку к ВВП не более 4-5% (с учетом доли производства в ВВП, изменений себестоимости производимой продукции и прочих факторов).
Российские трудовые ресурсы практически полностью задействованы (даже сейчас безработица не превысила 6%), а общая их квалификация вызывает сомнение в возможности эффективного развития производства. Наконец, не надо сбрасывать со счетов и принципиально новую логику развития индустрий в сегодняшнем мире: инновационные факторы стали основным драйвером конкурентной борьбы. Отсутствие инвестиций лишает Россию шанса на сохранение даже того технологического уровня, который есть сегодня, в то время как развитый индустриальный мир уже опережает ее на годы, а кое-где на десятилетия и стремительно движется вперед. Лавинообразно нарастающее отставание стало особенно заметно в 2015 году, когда традиционно самый инновационный и продуктивный в инженерном смысле в России военно-промышленный комплекс одновременно приостановил работы по внедрению нового боевого самолета и показал новые наземные боевые машины, сделанные на достаточно старой инженерной платформе и к тому же в разы превышающие по себестоимости более эффективные западные аналоги.
Очевидный вывод — сокращение ВВП будет продолжаться. Нынешние 10-21% за год — это еще не конец нефтяной волны падения; к концу 2015 года мы увидим эффект снижения нефтяных цен практически в полной мере.
Рентная выносливость
И тем не менее объявивший об окончании кризиса Шувалов тоже прав — в дальнейшем ВВП будет плавно снижаться или даже периодически стагнировать в зависимости от того, как будут маневрировать правительство и ЦБ. При этом запас прочности у России еще очень велик. Номинальный ВВП страны в долларах США вырос в два с половиной раза за 10 лет, и даже снижение его более чем на 50% не приведет к неспособности экономики функционировать или государства финансировать базовые социальные обязательства. Подушевой ВВП России на сегодня составляет около $8 тысяч (около $13 тысяч по ППС) — это уровень стабильных стран. Гибкость импорта и потребления в России такова, что сегодня баланс текущего счета положителен и нет причин полагать, что он станет отрицательным, если не случится нового драматического падения цен на нефть.
Внешний долг России за год сократился на 18% и составляет теперь около 45% ВВП (если считать в долларах), или около шести годовых балансов внешнеторговых операций. Сокращение внешнего долга произошло практически без сокращения резервов (точнее, существенное сокращение резервов в 2014 году практически полностью ушло на экспорт капитала). В 2015 году нам еще гасить около $60 млрд (сколько из них пролонгируется, сколько — долги холдингам, неизвестно). С учетом того, что отток капитала не сокращается, видимо, для погашения потребуется использовать немного резервов (сколько — непонятно, но вряд ли больше $20-30 млрд). Возможно, будут использованы заимствования у Китая.
Дефицит бюджета обещает быть в районе до 5% ВВП — 3,2-3,3 трлн рублей, а с учетом роста цены на нефть до сегодняшних $65 за баррель, возможно, и существенно меньше. На его покрытие прямо или косвенно пойдет резервный фонд и, возможно, произойдет наконец некоторое увеличение М2. Рубль опять пойдет вниз, но повторения паники конца 2014 года не ожидается.
В 2016 году резервного фонда уже не будет, поэтому потребуется больше ЗВР — скорее всего, расход будет составлять $50-60 млрд в год (если не учитывать новые займы — в Китае или, при условии снятия санкций, на Западе). С такими темпами использования (и без займов) ЗВР хватит на 4-5 лет. Именно в течение этого периода есть все основания не опасаться дестабилизации ни в экономическом, ни в политическом смысле, даже если все сегодняшние негативные факторы сохранятся, включая санкции.
Кроме того, 4-5 лет — это очень большой срок. За это время может произойти адаптация на более низком уровне (сократятся реальные расходы бюджета, потребление домохозяйств и прочее), и государство вернется в состояние, сходное с 2004-2005 годами. Надо сказать, что в 2004 году ЗВР выросли на $40 млрд (правда, за то же время внешний долг вырос на $25 млрд). Но даже в условиях сохранения санкций Россия будет в состоянии изыскивать суммы порядка $25-50 млрд в год на внешних рынках.
Для страны с развитой рыночной экономикой, высоким уровнем закредитованности и существенной долей малого и среднего бизнеса в ВВП падение на 21% за год было бы катастрофой. Однако в России темп роста (падения) ВВП слабо связан с экономикой домохозяйств. ВВП России — это не продукт миллионов малых предприятий, которые живут на свои доходы, а результат квазицентрализованного экспорта сырья, импорта товаров, производства энергии, работы масштабной монопольной инфраструктуры и распределения бюджетных средств, в том числе напрямую в виде оплаты труда работников бюджетной сферы.
Мы можем справедливо упрекать рентную экономику в зависимости от мировых рынков биржевых товаров, неконкурентоспособности и неспособности к диверсификации, низком уровне жизни основной массы населения и закрытости для инноваций. Но на своем низком уровне она оказывается очень выносливой — на примере России видно, что даже существенное падение ВВП не может ни вызвать деструктивных тенденций, ни привести к социальной напряженности, смене правящей элиты или ее политики.
Андрей Мовчан
Источник: szona.org
